Кевин Сэндс - Исчезнувший аптекарь

Притушив фонарь на столе, я взял свою лампу и направился к двери.

– Постой.

Мастер Бенедикт смотрел на пламя лампы и мерцающие струйки дыма, поднимающиеся над стеклом.

– Завтра День королевского дуба, – сказал он.

– Э… Да. День рождения короля.

– И твой тоже.

Он не забыл.

– Вы с Томом набрали дубовых веток?

– Сегодня утром.

Неужели он остановил меня ради этого? Внезапно мастер Бенедикт спросил почти шёпотом:

– Я слишком много от тебя требую?

О чём это он?

– Мастер?..

– Никто и никогда не позволял тебе выбирать, – сказал он. – Наставники в приюте заставляли тебя учиться. Гильдия заставила пройти испытания. Я привёл тебя сюда. Ты ни разу не делал выбор сам. – Мастер Бенедикт посмотрел мне в глаза. – Если б я предложил отослать тебя, чтобы ты сам выбирал свою дорогу… – продолжал он. – Отослать куда-то, где ты был бы в безопасности, где никто не причинил бы тебе зла… ты бы согласился?

Вопрос ошеломил меня. Разве мастера позволяют ученикам хоть что-нибудь решать самим?.. Потом я вспомнил их разговор с Хью.

«Нам придётся сделать выбор. В ближайшее время».

Четыре месяца назад, когда начались убийства, мы с Томом сперва поддразнивали друг друга, говоря, что последователи культа придут по нашу душу. Но смеяться быстро расхотелось, ибо реальность происходящего начала угнетать нас. Сегодня в лавке, когда я был один в темноте, я по-настоящему испугался. И боялся до сих пор. Мне и правда хотелось уехать – в безопасное место, где нет ни Стабба, ни убийств, ни культа. Но хорошо бы, если б мы уехали вместе. Оставить мастера Бенедикта? Я не мог. И не стал бы.

Я ответил уверенно – потому что мастер Бенедикт знал, что это правда:

– Нет. Я благодарен за ту жизнь, которую вы мне дали. Что бы ни случилось, я хочу остаться с вами.

Он не ответил. Я ждал у двери, не понимая до конца, хочет ли он, чтобы я ушёл. Мне казалось, что он тоже этого не понимает. Наконец учитель заговорил:

– У меня есть кое-что для тебя.

Мастер указал на небольшой пакет, завёрнутый в льняную ткань, который лежал на одной из стопок книг.

– Что это? – спросил я.

– Подарок.

Я изумился. Последние два года в День королевского дуба мастер Бенедикт приносил на ужин мою любимую свежую жареную свинину. Сам он съедал немного – в основном с удовольствием наблюдал, как я набиваю рот нежным белым мясом и слизываю жир с пальцев. Я всегда полагал, что свинина – это особое кушанье для праздников, и удивлялся: неужели он покупает её специально ради меня?..

Но это… Никто и никогда не дарил мне настоящий подарок.

– Можно… Можно мне его открыть?

– Полагаю, сейчас уже за полночь. Так что формально «завтра» превратилось в «сегодня». – Он кивнул. – Открывай.

Я потянул за ткань, и она развернулась.

У меня перехватило дыхание.

Внутри лежал отполированный серебристый кубик, немного больше моей ладони. На одной из его граней металл был украшен тонкой гравировкой в виде нескольких кругов.

Трясущимися пальцами я перевернул его. На каждой грани находился символ – всего пять разных знаков:

– Он красивый, – сказал я.

– Ты узнал металл?

Я постучал ногтем по одной из граней. Это не серебро. И на олово не похоже. Я подкинул кубик на ладони. Он весил чуть больше сливы.

– Сурьма?

– Хорошо. Также известна как?..

– Чёрный дракон. Некоторые говорят, что она обладает мистическими свойствами. Но если её проглотить, тебя стошнит.

– Отлично.

Я прижал кубик к груди.

– Огромное спасибо.

– Не спеши. – Глаза учителя блеснули. – Это только половина подарка.

У меня отвисла челюсть.

– Есть ещё что-то?

– Остальное ты получишь, если сможешь его открыть.

Сперва я не мог взять в толк, о чём он говорит. А затем сообразил, что речь идёт о кубике.

– Он открывается?

Я поднёс кубик ближе к свету. На четверть дюйма ниже грани шла едва заметная линия – такая тонкая, что её едва можно было разглядеть. Я попытался подцепить грань-крышку и открыть её, но она не сдвинулась с места.

– А как…

Мастер Бенедикт улыбнулся.

– Я же сказал тебе: остальное получишь, если сумеешь открыть.

Я потряс кубик. Внутри что-то загремело.

– И что там?

– Если я отвечу, то испорчу сюрприз, верно? Но, пожалуй, тебе пригодится небольшая подсказка.

Мастер Бенедикт уже засыпал. Его голос сделался едва слышным.

– Так вот. Ключ внизу, где-то в лавке. А это, – он указал на книгу, на которой прежде лежал кубик, – поможет тебе найти его.

Стук в парадную дверь заставил меня подпрыгнуть. На миг подумалось: это люди, напавшие на учителя, пришли докончить дело. Впрочем, маловероятно, что они стали бы стучать.

Я повернулся на стуле, прижав пальцем страницу книги, которую дал мне учитель. Ставни по-прежнему были закрыты, и дверь заперта. Я ждал.

Снова стук. Потом голос:

– Кристофер! Ты там? Пусти меня.

Я открыл дверь. Том стоял на пороге, сгорбившись и пытаясь полой плаща прикрыть от дождя свёрток из шерстяной ткани. Я настолько увлёкся чтением, что потерял чувство времени. Было ещё темно, серело мрачное пасмурное небо, но ночь давно закончилась.

Том прошёл мимо меня, стремясь в тепло лавки.

– Ну наконец-то!

– Который час? – спросил я.

– Не знаю. Восемь. Может, девять. Крик шести часов был давным-давно. – Он вздрогнул. – Тьфу! Ненавижу холод. – Том встряхнул плащ, и по полу раскатились ледяные шарики.

– Это град? – сказал я. – Уже почти июнь.

– Это знамение. – Том подошёл к камину, где горело одинокое бревно. Он положил свой свёрток на стол и поднёс руки к огню. – Вчера было ещё одно убийство.

– Знаю.

Я рассказал Тому о визите Стабба и о том, как учитель вернулся поздно ночью, раненый.

Глаза Тома расширились.

– Это культ?

– Он не сказал мне, – отозвался я. – Но вряд ли это были обычные грабители. Он пришёл обожжённый.

Том вздрогнул и осенил себя крестом.

– В городе становится совсем скверно.

Вероятно, он был прав. Град в конце мая казался предзнаменованием. Хотя мне хотелось бы, чтобы божьи предупреждения выглядели немного понятнее. Неужели Всевышнему так сложно написать на облаках: «ХВАТИТ ВОРОВАТЬ СЛАДКИЕ БУЛОЧКИ»? Ну, или что-нибудь в этом роде…

Я кивнул на свёрток, который принёс Том.

– Что здесь?

Он улыбнулся, уже позабыв о своих несчастьях.

– А ты открой.

Я развернул шерстяную ткань, и меня окутал запах тёплых яблок и корицы. Внутри лежал свежеиспеченный пирог с витой румяной корочкой. Пар ещё поднимался из дырочек, оставленных цветочными лепестками.