Екатерина Митрофанова - Дарю тебе небо – Любовь Ласточки

– На самолёте я в своей стихии, – неохотно признался Стас. – Там мне как-то спокойнее. Небо – мой друг и союзник. Здесь, на земле, всё иначе.

– Боишься? – неожиданно даже для самого себя подколол его Влад. – Тоже мне, пилот!

Это был первый и последний раз, когда он позволил себе подобную дерзость в отношении старшего брата. Такие шутки были, скорее, в духе Стаса. Влад успел привыкнуть к ним и почти уже не обижался на брата, зная, что за грубоватыми язвительными манерами скрывается чуткое любящее сердце. Но на этот раз Влад, видя тревогу брата, которая словно тянула из того все жилы, нарочно попытался задеть его побольнее, чтобы вывести из этого по-настоящему страшного состояния любой ценой.

Он ожидал, что Стас, который никогда и никому не позволял по отношению к себе подобного поведения, вскинется на него и, может быть, прибьёт на месте, зато очнётся наконец от своих мрачных мыслей и вернётся к привычному рациональному настрою. Но тот, вопреки его ожиданию, казалось, погрузился в них ещё сильнее и ответил на полном серьёзе:

– Нет. Не боюсь. Просто как никогда в жизни чувствую свою ответственность. За тебя.

– Хочешь, я сам сяду за руль? – примирительно улыбнулся Влад. – Домчу нас с тобой до дома. С ветерком.

И только вот эта, на сей раз больше серьёзная, нежели шутливая реплика, возымела наконец тот самый эффект, на который так надеялся Влад.

– Ещё чего! – Напряжённое и сосредоточенное лицо Стаса озарила привычная покровительственно-снисходительная улыбка. – Да у тебя и прав-то нету. Поехали!

Он с неожиданной лёгкостью вырулил на узкую трассу, постепенно прибавляя скорость.

– Ремень-то пристегнуть не забудь! – назидательно проговорил мгновенно повеселевший Влад.

– Непременно! – отозвался Стас, чьё лицо уже обрело прежнюю серьёзность и сосредоточенность. – Когда посчитаю нужным.

Дождь, перемежавшийся с градом, продолжал нещадно молотить по крыше, стекая по лобовому стеклу сплошными потоками, мгновенно мутнеющими и размывающими изображение от работы «дворников». Бесконечные вспышки молний слепили глаза молодого водителя, но серебристая «Тойота» продолжала вопреки всем погодным катаклизмам упрямо и целенаправленно мчаться по узкой трассе.

– Как всё-таки здорово, когда вся семья в сборе!

Вячеслав сидел на высоком стуле за кухонным столом и читал газету, время от времени прихлёбывая жасминовый чай из большой фарфоровой кружки, оживлённой изображением роз. Окно было распахнуто настежь, и в кухню врывался терпкий запах недавно распустившихся цветов шиповника с дикого кустарника, разросшегося возле самого подъезда.

Марина на корточках сидела возле духовки, только-только отправив в её разверстую утробу большой противень с картошкой, порезанной мелкой соломкой. На ней был лёгкий домашний халат, поверх которого она повязала накрахмаленный белоснежный фартук, а на ногах красовались изящные бирюзовые туфли-лодочки.

В отличие от большинства домохозяек, Марина не признавала мягкие тапки и всегда ходила по дому в специально подобранной для этого летней обуви. Она часто говорила, что женщине нельзя распускаться и превращаться в «домашнюю клушу-наседку», и старалась держать себя в форме во всём, что касалось её внешнего вида. Причём делала она это не только и не столько ради мужа, сколько из-за сыновей. Не было случая, чтобы кто-то из них видел её больной и подавленной, какой она была много лет назад, когда лежала в тубдиспансере.

– Да, – ответила Марина на реплику мужа. – У меня прямо сердце разрывалось, глядя на Влада: он так скучал по старшему брату!

Покончив с картошкой, Марина взялась разделывать рыбу.

– Хочу сделать приятный сюрприз для сыновей, – пояснила она. – Подготовить к их приезду любимое блюдо обоих – треску под маринадом.

Она стала ловко орудовать ножом, вычищая внутренности трески, затем как следует помыла нож и принялась нарезать филе на тоненькие кусочки.

– И поэтому встала ни свет ни заря? – спросил тихим голосом Вячеслав. – Боюсь, когда-нибудь ты просто загонишь себя. Ты очень мало спишь и слишком много работаешь по дому. Мариш, так нельзя. Надо и о себе подумать.

– О себе ещё успеется, – улыбнулась Марина. – Как-никак пенсия не за горами.

– Очень молодая и симпатичная пенсионерка, – ввернул изящный комплимент Вячеслав.

– Дай бог, скоро и бабушкой стану, – поддержала его шутливый тон Марина. – Стас вот-вот женится, да и Влад, я думаю, не отстанет.

– Да, шустрая эта девица… Как бишь её?

– Светлана, – подсказала Марина.

– Вот я и говорю. Светлана. Вчера, когда ты уходила забирать свадебный костюм для Стаса, она явилась сюда во всеоружии – одетая с иголочки, при «боевой раскраске» – и долго требовала позвать к ней Владислава. Еле выпроводил настырную. Хорошо, что Влада на самом деле не было дома, иначе бы так легко не отделались.

– Ой, и не говори! – вздохнула Марина. – Мне и самой, если честно, ужасно не нравится эта Светка! Но это уж как Влад решит. Какой бы выбор ни сделал наш сын – я со своей стороны поддержу его в любом случае.

– Что ж, мудрое решение, – согласился Вячеслав. – Именно так мы с тобой поступили в своё время, когда Стас сделал главный выбор в своей жизни. А что касается Влада и того, о чём мы говорили… Мне кажется, он пока даже не думает о женитьбе. Да и рановато ещё в его возрасте.

– Дело не в возрасте, – возразила Марина, отложив нож и взяв большую стеклянную банку с мукой. – А в том, чтобы столь серьёзное решение, как вступление в брак, было взвешенным и осознанным. Эх, Славка! – добавила она, вытряхнув немного муки на разделочную доску. – Ты не представляешь, как я рада, что вернулся Стас! И Влад заметно повеселел, да и вообще… с приездом Стаса жизнь стала потихонечку налаживаться и входить в нужное русло.

– Верно, – отозвался Вячеслав. – Со Стасом как-то оно спокойнее и… надёжнее, что ли. Взрослым он стал у нас, Мариш, да и руки, слава богу, на месте. Вон уж и ламинат постелил по всей квартире сам, без посторонней помощи. А ведь едва минуло две недели, как он получил свой диплом и приехал в отпуск! Я ему предлагал помочь с ламинатом – так он и слушать не стал. Сиди, говорит, батька, и отдыхай. Гордый он у нас.

– Скорее, заботливый, – поправила мужа Марина, и лицо её тотчас озарилось мягкой улыбкой любящей матери. – Сам всю тяжёлую работу по дому делает, а тебе не даёт. Знает, что ты нездоров, вот и жалеет.

– Это я-то нездоров? – Вячеслав повернулся к жене. – Скажи на милость, Мариш, что у меня болит? Молчишь? То-то. Я вот что тебе скажу, жена. Давненько мы с тобой не танцевали, а?