Екатерина Митрофанова - Дарю тебе небо – Любовь Ласточки

Наконец, цокая каблучками бирюзовых туфель, к ним подошла симпатичная чернявая девушка в белом халате, сообщив, что пациент из девяносто четвёртой палаты проснулся. Получив разрешение ненадолго пройти к сыну, Марина и Вячеслав тяжело поднялись и поспешили в его палату.

Оказавшись рядом с кроватью Влада, Марина не могла отвести взгляда от его бледного лица с залепленными хирургическими пластырями глазами. Вячеслав придвинул ей стул, и Марина тихонько присела, продолжая заворожённо смотреть на сына, жадно прислушиваясь к его дыханию.

– Ну как ты, сынок? – негромко спросила она, мягко взяв Влада за руку.

Влад ничего не ответил, но было слышно, как участилось его дыхание.

– Ни о чём не беспокойся, милый, – продолжала Марина, которая сама еле сдерживала слёзы. – Мы с тобой. Мы обо всём позаботимся и сделаем всё, что нужно. Ты только отдыхай и поскорее выздоравливай.

Она нежно поцеловала бледную кисть руки, перетянутой бинтом у локтевого сгиба – очевидно, после анализов крови из вены.

– Да, сынок, – поддержал жену Вячеслав. – Не волнуйся и ни о чём не думай. Всё будет хорошо. Мы рядом.

Влад продолжал молчать. Он попытался отвернуться к стене, но это неосторожное движение заставило его вскрикнуть от боли.

– Не двигайся, родной мой, тебе пока нельзя, – проговорила Марина и осторожно вернула сына в прежнее положение. – Может быть, ты хочешь чего-нибудь вкусненького? – заботливо спросила она. – Только скажи – я куплю и приготовлю всё, что ты пожелаешь.

Учащённое дыхание Влада перешло в тихое сопение, усиливавшееся с каждым мгновением. Марина чувствовала, что от жалости и неизбывной материнской нежности у неё вот-вот разорвётся сердце.

– Больно тебе, да? – в её мягком голосе звучало беспокойство. – Потерпи немного, сыночек, скоро пройдёт. Доктор сказала, что ты обязательно поправишься и всё будет хорошо.

Влад глухо застонал и наконец слабым голосом произнёс:

– Зачем вы пришли сюда? Идите лучше к Стасу. Ему сейчас очень темно. И холодно.

Марина замерла на месте. От этих по-настоящему страшных слов её мгновенно прошиб холодный пот. Она беспомощно взглянула на Вячеслава, как бы спрашивая совета. Когда они встретились взглядами, в его глазах читались откровенное изумление и тревога.

Сын обо всём догадался! Как ни старались они с мужем этого избежать, как ни бодрились в присутствии Влада – всё напрасно. Сыночек сейчас даже ничего не видит. Он только чувствует. Чувствует сердцем. А любящее сердце не ошибается.

– Сынок, – тихо произнёс Вячеслав. – Ты не один. Мы с тобой, и мы тебя любим. Просто знай это.

– Уходите, – глухо отозвался Влад. – Мне никто не нужен. Слышите? Никто.

Марина и Вячеслав снова переглянулись между собой. Вячеслав положил руку жене на плечо и взглядом указал на дверь.

Марина еле слышно вздохнула и снова осторожно поцеловала сыну руку:

– Мы ещё придём, дорогой, – нежно проговорила она. – Поправляйся.

Расстроенные и вконец сломленные родители нерешительно направились к выходу, и, когда они уже подошли к самой двери, до них донёсся негромкий, но отчётливый голос теперь уже единственного сына:

– На его месте должен быть я.

Марина и Вячеслав снова уселись в коридоре, дожидаясь, когда к Владу придёт врач-офтальмолог. Они намеревались подробно расспросить его обо всём, обговорить в деталях всё, что касалось зрения сына, и по возможности узнать прогноз врача на будущее.

К невыразимому облегчению Марины, ей сообщили, что экстренной операции по удалению глазного яблока не потребовалось, и Влада пока вернули в палату. Тем не менее лечащий врач подчеркнула, что положение серьёзное и Марине лучше всего поговорить с офтальмологом.

Она попросилась к сыну, но её не пустили, объяснив, что эта ночь для него была не из лёгких и Владу требуется отдых.

И вот теперь она сидела в обшарпанном, но идеально чистом коридоре офтальмологического отделения и с замиранием сердца ожидала вызова в кабинет врача.

Марина, казалось, полностью погрузилась в свои невесёлые мысли и не замечала ничего вокруг. Она очнулась только тогда, когда почувствовала на своём плече робкое прикосновение чьей-то руки. Марина подняла глаза и, к своему немалому изумлению, увидела, что над ней склонилась запыхавшаяся длинноволосая девушка с характерной родинкой на правой щеке.

Марина тотчас узнала её – это была Лада, одна из дочерей Людмилы. Одежда на Ладе была строгой и, вопреки обыкновению этой девушки носить модные вещи, выдержанной в тёмных тонах. Правда, ботинки были фирменными и идеально вычищенными, выделяясь из общего чёрного тона одежды лишь своими золотистыми застёжками и ободками, но в данный момент всю эту красоту закрывали надетые сверху синие бахилы.

– Тёть Марин, извините, – скороговоркой произнесла Лада, всё ещё продолжая тяжело дышать. – Прибежала, как только смогла. Как он?

– Лада? – Марина не сумела скрыть удивления. – Что ты здесь делаешь, девочка? Ты же сейчас должна быть со своей сестрой… Помогать ей…

– Ничего. С Лидой сейчас отец. Он справится. А я… Я не могу больше сидеть без дела и истерить на пару с сестрой. Я должна быть там, где я больше всего нужна. Вот пришла узнать, как сейчас Влад, и чем я смогу быть полезной ему и вам на данный момент.

Марина снова взглянула на девушку с миловидным, тонко очерченным лицом со слегка выступающими вперёд скулами и подбородком, выдающими такие свойства характера, как решительность и целеустремлённость. Сейчас как никогда нужна была поддержка – любая, пусть и от юной девчонки – ведь отныне она, Марина Озерова, оказалась в этом кошмаре совсем одна. Даже Вячеслава не было рядом, и совершенно некому было сказать слова утешения и ободрения.

А теперь возле неё оказалась вот эта милая хрупкая девушка, готовая разделить с Мариной самые трудные минуты в её жизни. А ведь Лада не является невестой её сына – она даже, как это принято у молодёжи выражаться, не «его девушка». Марина горько вздохнула, когда ей вдруг пришло на ум, что увивавшаяся за Владом во времена благоденствия Озеровых Светлана ни разу за всё это время не соизволила не то что появиться в больнице, но хотя бы позвонить!

Лада тем временем присела на диван рядом с Мариной и участливо поинтересовалась:

– Что говорят врачи?

Марина вкратце передала девушке разговор с лечащим врачом Влада. Та неожиданно мягко улыбнулась и сказала:

– Ничего, тёть Марин. Будем жить.

Марина несколько поколебалась, решая, говорить ли Ладе о том, что тревожило её сильнее всего, но потом тихо произнесла:

– Он всё понял. Про Стаса. Нам даже не пришлось ничего говорить. Он сам это сказал.

Лада мягко положила свою миниатюрную кисть – ухоженную, с безупречным маникюром – на руку Марины.