Владимир Леонов - Мой ломтик счастья. Издание второе, дополненное

Дымок заулыбался, показывая, как ему понравилось такое предложение. Тонкий хвост встал торчком и быстро – быстро закрутился. Казалось, еще минута, и Дымок взлетит над землей. Я звонко расхохотался, и это сильнее слов говорило о переполнявшем меня счастье. Пес окинул меня заботливым взглядом, в котором проглянула строгость:

– Смотри же, мой мальчик, обещая что-то, никогда не забывай. Это очень важно – и для тебя, и для меня!

Как же хорошо, когда у тебя есть друг! Он такой же, как ты. Умеет слушать. Веселить. Он – умиротворение твоей души. И этого довольно. Смотришь на него – и видишь живые ласковые глаза. В них, как и в мамином взгляде, любовь и понимание. Они никогда не обманут и всегда говорят о тебе правду. По глазам собаки можно узнать всё, что ты переживаешь: радость, грусть или счастье, потому что эти глаза – зеркало твоей души. Они знают дорогу к твоему сердцу – и ты на самом деле счастлив, когда любимая собака смотрит на тебя!

– Хозяйство у нас большое, – продолжал я, когда мы с Дымком успокоились, – ну ты его уже видел. Мама старается, чтобы я утром поспал, и не будит меня рано, но я сам приучил себя вставать в пять часов. Дел-то у меня вон сколько, за целый день не управишься: надо сена из скирды надергать и разложить по кормушкам корове, двум телкам и бычку. Тут свиньи от голода визг поднимают, не могут дождаться, когда я им несколько ведер еды принесу и высыплю. Ух и прожорливые – не успею опрокинуть ведра в корыто, как они на лету все съедают, топчутся, как слоны, громко хрюкают и визжат, как лягушки на болоте. А еще толкаются, отпихивают друг друга, одним словом – забияки и драчуны. Зато какие у них пятачки забавные – непрерывно морщатся и крутятся, смешно смотреть, как у них так ловко получается. Нет, правда, очень интересно.

Непоседливые куры с насестов выскакивают во двор, шум и толкотню устраивают невероятную – как у нас в школе на переменках. Бегают за мной, клюют прямо в ноги – строптивые такие, неуемные, все время требуют есть. Я быстренько набираю в ведра корм, высыпаю в одном и том же месте: они привыкли к порядку и, как только видят меня с двумя ведрами в руках, стремглав несутся получать свой завтрак. Вот видишь, Дымок, какие шрамы у меня на ногах, и все из-за их жадности.

С этими словами я приподнял штанины брюк, чтобы пес удостоверился в правдивости моих слов. Дымок с сочувствием глубоко втянул в себя воздух. Приблизил нос к моим голым ногам, обдавая их теплом выдыхаемого пара. На мгновение застыл, внимательно разглядывая розовые царапины, а затем с пониманием поднял на меня свою умную морду, словно говоря: «Да ты настоящий герой, мой мальчик. Вон у тебя раны какие, а ты и не плачешь!»

– Потом я обязательно помогаю маме, – голос мой зазвучал приподнято. Я и сам стал немножко собой гордиться: как-никак ведь Дымок оценил мое мужество и даже выразил свое сочувствие. – Мы вместе относим домой ведра с молоком, которое она надоила от коровы, чтобы потом делать из него масло, творог, ряженку, простоквашу…

И вот звучит рожок пастуха – надо выгонять корову, телочек и быка в общее стадо, которое собирается за нашим домом, а затем пастух дядя Гриша на весь день уходит с ним в лес. Вечером, когда спадает дневной зной и солнце начинает садиться за горизонт, стадо, сытое и довольное, возвращается домой.

Знаешь, как здорово встречать свою живность! Идут коровы и быки неторопливо и важно, покачивая круглыми крутыми боками, – отъелись за день в лесу. Над дорогой стоит пылища, и коровы в ней кажутся исполинскими животными. На шее у каждой висит маленький колокольчик – на тот случай, если отобьется от стада, – и мелодичный звон плывет над улицей, расходится по сторонам и долетает до самого последнего дома. Хозяева, оставив все свои дела, торопливо выскакивают за ворота, и коровы, завидев родную калитку, убыстряют ход, начинают мычать от радости, а сплошной звон колокольчиков превращает деревню в веселый карнавал. И так от коров пахнет свежей травой и молоком, такой сладостью веет, что этот запах долго еще стоит над деревней, допоздна будоража дворовых собак и повизгивающих свиней.

Перезвон колокольчиков и разноголосое мычание постепенно стихают. Улица пустеет, оседает нагревшаяся за день на солнце пыль, и становится слышно, как по всей деревне тугие молочные струйки звонко ударяют в донышки огромных ведер, журчат и пляшут, до краев наполняя их парным молоком, вкус которого навсегда связан с детством.

Дымок резко остановился, на морде выразилось явное недоумение: «Исполинское животное

– это как? На что оно похоже?» От такого вопроса я растерялся: «А действительно, что обозначает это слово?» Я где-то услышал его и так хотел блеснуть перед псом своими знаниями, что теперь оказался в глупом положении. Ответил честно:

– Это что-то очень большое, громадное, но точно я сказать не могу, потому что не знаю. Спрошу вечером у мамы или папы, они объяснят.

Искренний ответ пришелся псу по душе, и он великодушно кивнул головой: мол, не переживай, разберемся.

Вот оно, твое счастье. Слушает, понимает, утешает. Ты его долго ждал, и оно пришло, ласковое и такое близкое и родное. Береги его. Без счастья жить невесело. Счастье – это и есть жизнь, самая что ни на есть полная. Светлая и яркая. Как родной дом, как мама, как солнце», – рассуждал я и видел это счастье своими глазами. Оно было рядом. Я мог его обнять. Ощутить, как оно пахнет, доверчиво прижимается ко мне и в ответ на ласку шершавым языком облизывает мои щеки. Имя этому счастью было Дымок!

– У меня есть маленький топорик, – вдохновенно продолжал я, – мне его папа сделал. Я рублю им дрова, после того как накормлю всю живность на дворе. Папа специально для меня привозит на телеге – у нас в поселке есть конюшня, а в ней, как говорит папа, целых двадцать пять лошадей, – доски, кривые и в трещинах, – отходы с мебельного завода. Все лето я рублю их на короткие палки и ношу в дровяник – сарайчик, построенный папой для дров. Видел бы ты, как у меня здорово получается! Прямо с одного удара разрубаю доску. Конечно, это вышло не сразу, но папа научил меня метко наносить удары. Я тебе потом обязательно покажу, как это делается. Хочешь?

Дымка можно было и не спрашивать – со своим новым другом он на все готов. Да и мои рассказы явно пришлись ему по душе. Он размеренно шагал рядом, стараясь не отставать, и покачивал в знак одобрения головой. А в глазах светилось удовольствие от общения со мной, своим хозяином, мужественным и сильным. Ему было со мной так же хорошо, как и мне с ним. И неожиданно для себя я понял, что быть кому-то нужным – это, наверное, самое в жизни важное и бесконечно дорогое. Что-то нестерпимо нежное и горячее поднимается в моей душе, заполняет ее и становится моим внутренним дыханием, вызывая не море – целый океан радости.