Владимир Леонов - Мой ломтик счастья. Издание второе, дополненное

Июль выдался как никогда жарким. В полдень деревня казалась вымершей: ни людей, ни собак. Все попрятались от духоты и зноя. Только мы с Дымком, две одинокие фигуры в дневном мареве, не спеша брели по улице.

– Дымок! Рядом со мной! – отдавая команды псу, я втайне опасался: поймет ли? Но это был удивительно умный пес. Чуть прибавив шагу, он поравнялся со мной и теперь проворно перебирал лапами в такт моим шагам. На морде у него была явно написана гордость: еще бы, он не бездомная шелудивая собака, он не ничейный пес – у него есть хозяин, а, значит, и дом.

По дороге я украдкой посматривал на окна домов: а вдруг кто – то из мальчишек увидит меня шагающим с таким радостным псом, прилежно выполняющим мои команды. И представлял, как ему станет плохо от зависти. Ох как сладко заныло у меня сердце от такой мысли – закончилось мое одиночество, теперь все горести и печали позади.

Поглядывая на пса, я рассказывал ему о нашей деревне, которую называют Боровое. Для меня это самое красивое место на земле, потому что здесь я родился и вместе с мамой и папой прожил всю свою пока еще короткую жизнь. Я подумал, что он должен знать обо мне все, и честно признался, как мне бывает обидно, когда слышу эту ненавистную для меня кличку – Вовка -морковка, а деревенские мальчишки насмехаются надо мной. Рассказал я ему и о девочке с дальнего двора, с которой мы незаметно для других убегали в лес и играли там.

Но главное, я рассказал ему о том, какие замечательные и трудолюбивые люди живут в нашей деревне. С самого раннего утра и до вечера они заняты делом: трудятся по хозяйству и на огородах, пилят в лесу деревья, а потом везут на больших машинах к маленькому заводу, где делают из срубов различную мебель.

А в выходные и праздничные дни собираются вместе под раскидистыми кронами дубов, что растут на окраине деревушки – поют песни, танцуют, жгут костры. Детвора, как обычно, крутится рядом. Все радуемся и веселимся от души.

– Но ты не бойся, я тебя одного никогда не брошу, – утешал я собаку. – Будешь на этих праздниках всегда со мной, ты же теперь мой настоящий друг!

Говорил я псу о моей детской радости, о том, как я люблю вечерами гонять лошадей вместе с конюхом, дядей Григорием, в «ночное». Я верхом на лошади ехал впереди, к зеленым лугам, а дядя Григорий подгонял коней сзади. На опушке леса мы стреноживали коней, пускали их к травам, а сами разжигали костер, и я до утра слушал занимательные истории доброго старенького конюха.

– И тебя я буду брать с собой в «ночное», – наклонялся я пониже, чтобы пес слышал лучше, – станешь стеречь лошадей, чтобы они не разбегались.

Дымок, размеренно шагая рядом, кивал головой – то ли в такт движения, то ли соглашаясь со мной. Но я был уверен, что он все понимает и радуется, что я делюсь с ним своими мыслями.

Его глаза понятнее любых слов говорили о том, что он чувствует. Цены этому псу нет – он моя гордость и моя радость! Слушает меня, понимает и отвечает преданным и благодарным взглядом. И я знаю, что он любит меня таким, какой я есть, пусть даже я и не совсем идеальный. Разве это не счастье?!

По дороге я объяснял псу, какой у меня замечательный папа, заботливый и чуткий. Он почувствовал мою мальчишескую тоску по дружбе и подарил мне его, настоящего и верного товарища.

– Ты, конечно, еще маленькая собака, но для меня это даже лучше, – втолковывал я Дымку. – Ведь за тобой надо ухаживать, воспитывать и многому обучать. Значит, я буду постоянно занят, и у меня совсем не останется времени грустить. И это здорово!

Дымок понимающе взглянул на меня и весело завилял хвостом, покачиваясь на своих коротких лапах и смешно переставляя их. Местами потертая кожа блестела на солнце, так что у меня рябило в глаза. Короткий, облезлый хвост крутился, как пропеллер. В общем, совсем даже не красавец, а точнее, урод уродом, но мне он казался самым лучшим псом. Самым нужным. Единственным в целом свете. Я полюбил его всем своим маленьким детским сердцем, страдавшим от одиночества. И неожиданно понял простую вещь: красота – это не обязательно красивое лицо. Она в том, чтобы иметь доброе сердце и отзывчивую душу. А это значит – всегда оставаться самим собой, не бояться своей внешности, не задаваться и не стараться быть на кого-то похожим, поступать честно и по совести. И кто-то на земле непременно будет чувствовать себя счастливым, общаясь с тобой.

– Понимаешь, Дымок, весной поле полностью заливает водой, оно становится похожим на настоящий океан. Родители даже купили мне сапоги резиновые выше моих колен. И вот в них я и бреду по воде. А однажды даже на льдине доехал до берега. Вот здорово было!

Дымок вопросительно вскинул глаза: «Что такое льдина? Может, объяснишь?»

Такой наивный вопрос. Я ощущал себя опытным и взрослым, а потому был снисходителен к маленькому другу. Друга надо понимать и обязательно помогать ему. Как же мне нравилось произносить это слово – друг! – как много звуков сердца было для меня в нем!

Я улыбнулся, потрепал собаку за ухо и охотно сообщил, что это такой большой лед, который плавает в воде сам по себе, не тает и не тонет. Моя дворняга понимающее тряхнула головой. Значит, у меня все складно получается, не зря я учусь на пятерки.

– А зимой, Дымок, – продолжал я, с удовольствием выговаривая собачье имя, – поле засыпает глубоким снегом, местами мне даже по пояс. Представляешь, на мне валенки, теплая фуфайка, шапка, которая постоянно сползает на глаза, да еще варежки – толстые и теплые, мама сама связала. Иду медленно, прокладываю себе дорожку, весь белый – в снегу, инее. Словом, снеговик. Это точно. Ух, скажу я тебе, и нелегко приходится!

Дымок сочувственно потерся влажным носом о мои босые ноги, мне стало тепло и щекотно. Я счастливо замер: «Ай да пес! Ну прямо волшебный какой – то – мало того, что все понимает, так еще и чувства проявляет. Как его не любить!»

Я понимал, что нас, меня и Дымка, объединяет что – то общее. Одно на двоих. И это не чувство собаки и человека, это в каждом из нас – один трепетный огонек души и верности, одинаково горящий в наших глазах и освещающий наши души.

Найдя в собаке заинтересованного слушателя, я рассказывал и рассказывал нескончаемые истории из моей детской жизни.

– Школа у нас большая, целый деревянный дом, и главное место в этом доме занимает печь. Зимой дрова в ней громко трещат и стреляют искрами во все стороны, а тепло доходит во все классы. Печь в школе топит бабушка Галя, а еще она звонит в медный колокольчик, когда надо начинать уроки или выходить на перемену.

Тут я остановился, пытаясь сообразить, что же еще такое важное должен сказать собаке, но никак не мог сосредоточиться. Дымок, неторопливо шагавший слева от меня, так и присел на хвост от неожиданной остановки. Вся поза его выражала напряженное недоумение, он шумно и часто задышал, а ребра так и ходили ходуном под тонкой кожицей. Было видно, как он переживал за своего двуногого друга. – Дымок, да ты не волнуйся, – я произнес это таким добрым тоном, каким говорила со мной мама, когда у меня что-то не получалось. – Я уже понял, что надо сделать: обязательно возьму тебя с собой в школу. Тебе понравится, точно! Все, договорились.