И. Ликстанов - Малышок

- Присядем рядком да потолкуем ладком, - сказал он, усадил Костю на стеллаж и обнял его за плечи. - Станок, значит, сломал? - спросил он так просто, что у Кости отлегло от сердца.

- А ты почем знаешь?

- Сегодня утром Зиночка но телефону сказала. А тут как раз начальник филиала меня на завод кое за чем послал. Здорово тебя прорабатывали?

- Как след, - ответил Костя, отвернувшись.

- За дело?

- Ясно, за дело, - признал Костя. - Станки ломать - непорядок…

- Вот это я люблю! - одобрил Миша, обнял его еще крепче и поучительно добавил: - Сознательность важнее всего. - Он помолчал и приступил к вопросу, который особенно занимал его. - А к нам ты не надумал, Малышок? У нас дела пошли боевые. Снайперов молотка стало много, и Петрусь Зозуля - самый лучший. Упаковка чуть совсем не запоролась. Мы ей людей послали. Мингарей опять снег ел, а помощь все-таки принял, потому что главное - это интерес фронта… Начальник филиала говорит, что если ты согласен перебраться на филиал, то он лично устроит это дело.

Как это было заманчиво, как переворачивалось сердце у незадачливого токаря!

- Снабжение у нас улучшили, два новых общежития открыли для взрослых рабочих и одно - для молодых. Клуб еще, - продолжал искуситель. - Кино часто бывает… Сколько хочешь сеансов смотри… Вчера конфеты выдавали сверх нормы, вот попробуй. - И он сунул Косте большую конфету без обертки. - Она не то что шоколадная, но на шоколадную нечаянно посмотрела… Так что же я услышу, корешок?

Зажмурить глаза, тряхнуть головой, сказать «да», будто в воду прыгнуть, - и конец всем волнениям, впереди счастье, жизнь возле Миши, которого он полюбил, как брата…

- Директор велел за ремонт станка три месяца платить, - глядя прямо перед собой, проговорил Костя. - Обязательство выполнить. Слышь? К медали меня представляли, а теперь не дадут. - Тут лицо великого деспота сморщилось, он протянул Мише конфету в знак того, что отвергает все соблазны, и закончил: - Не рука с завода уходить. Ребята болтать станут… что меня из токарей выгнали…

- Правильно, Малышок! - со вздохом признал Миша, обняв его еще крепче. - Я об этом тоже думал… Знаешь, я, между прочим, немного боялся, что ты сразу согласишься, уцепишься за меня… А согласишься - значит, ты не совсем такой, каким сначала показался. А ты правильно! Попал в тяжелое положение - не уходи, пока не выправишь. Ну, а киснешь зачем? Вот уже ямка на щеке, полная слез. Это не по-геройски. Ешь конфету. Сладкое от слез помогает. А это домой возьми. - И он положил в карман Костиного ватника несколько конфет.

Когда Костя немного успокоился, Миша стал прощаться:

- Теперь я к вам буду чаще наведываться как комсорг всего филиала. Мы в оба следим, как у вас подвигается монтаж новой сборки. Нам уже некуда тару девать. В нашем цехе сейчас инженер Балакин работает, рационализаторские предложения собирает. Такой чудак, веселый, а поет, будто колесо скрипит. Парторг у нас чуть не каждый день бывает. Деловой!… Ну, кажется, ты успокоился. В общем, Малышок, я уезжаю спокойно. Прошу тебя, в другой раз не ломай станки. Давай руку!

Ушел, ушел друг-товарищ, и Костю охватила самая тоскливая тоска. Он отказался от предложения Миши, потому что должен был так сделать, но ведь он от счастья отказался, и теперь уже нельзя было взять слово назад.

Гордость не позволила бы ему сделать это, пока он не выполнит все условия, поставленные директором, чтобы никто не смел говорить, что он сбежал от трудного дела как последний трус.

В те дни мороз стоял такой крепкий, что даже Шагистый не вытерпел и перебрался из своей снежной берлоги в сенцы. Костя вспомнил, что не припас корочки, достал конфету, поколебался и отломил кусочек для своего любимца. Не сообразив, в чем дело, Шагистый сразу проглотил подачку и только тут понял, что совершил большую ошибку, так как не успел распробовать что-то чрезвычайно вкусное. Он вильнул хвостом и вопросительно посмотрел на Костю: «Интересно, что это было?»

- Тебя хоть чем корми, ты, дурной, не понимаешь, - упрекнул его Костя.

В боковушке, сидя с ногами на топчане, Сева тянул чай из эмалированной кружки и читал газету, лежавшую у него на коленях. Зимой он пристрастился к чаю и газетам, достал где-то помятый голубой эмалированный кофейник, брал кипяток на кухне и пил до тех пор, пока в животе не начинало булькать.

Теперь он пил чай по-особому - отхлебнет, сладко-сладко зажмурится, вытянет губы, нежно свистнет: «Фью!» - снова отхлебнет и снова свистнет.

- Ты чего кикимору строишь? - спросил Костя.

- Чай со свистом вприкуску пью, - объявил Сева. - Сам изобрел… Фью!

- Сахар-то по карточке получил? Неужто все съел?

- А в поход что возьму? - напомнил Сева. - Я половину сахарного пайка в неприкосновенный мешочек пересыпал. Хочешь чаю со свистом? Мне не жалко.

- Пей с конфетой, - сказал Костя и положил конфету на стол. - Думаешь, мне жалко?

Севу обрадовало, что Костя начинает с ним дружить.

- Хорошая конфета, третий высший сорт с перцем, - похвалил он, расправившись с конфетой молниеносно. - А скажи, неужели правда, что рысь даже на людей кидается? Ведь это небольшое животное…

- Бывает небольшая, а бывает ничего… На мужика, может, и не кинется, а на дитё вот кинулась.

Прихлебывая чай, он стал рассказывать Севе о повадках рыси, но стукнула входная дверь, весело заскакал Шагистый, послышался голосок: «Перестань, глупый, повалишь!» - и Катя постучала в дверь:

- Малышок, я для тебя письмо из нашего ящика вынула!

Письмо?… В сенцах Костя получил из рук Кати серый пакет, заклеенный хлебным мякишем, с косолапо написанным адресом, и растерялся, так как получил письмо впервые в жизни.

- Я думала, это мне письмо, а это тебе, - разочарованно сказала Катя.

- С фронта, поди? - спросил он.

- Вот смешной! Разве фронтовые письма бывают с марками?… Что ты его вертишь? Распечатай! Фу, какой ты! Дай сюда!…

Она надорвала конверт и вынула лист шершавой бумаги, а из этого листа выпал маленький листочек и медленно опустился на пол. Катя подхватила его, развернула и взялась за сердце.

- Ох, Костя, знаешь, это… - прошептала она.

Костя смотрел на листочек, боясь принять его, - и все-таки принял, посмотрел и прочитал. Там было написано, что сержант Дмитрий Григорьевич Малышев пал смертью храбрых в боях с фашистскими захватчиками. И Костя все понял, но будто он в эту минуту был где-то очень далеко, и то, что он понял, поэтому казалось каким-то смутным, неправильным. Он стоял неподвижный, испуганно глядя на бумажку.

- Пойдем! - шепнула Катя, взяла его за руку и провела в гостиную.

За ними пробрался Шагистый и понюхал медвежью шкуру, которую он знал еще тогда, когда эта шкура была живой, страшно рычала и отбивалась от него лапами с острыми, кривыми когтями. В память об этих когтях Шагистый не сел на шкуру, а устроился прямо на полу, положив морду между лапами и переводя взгляд с одного на другого. У хозяев что-то случилось: сидя на медвежьей шкуре, они молчали, но они думали очень грустное, и Шагистый это чувствовал.