Юрий Яковлев - Саманта

- Но я же просил починить, а не изобретать новую! - с болью воскликнул я.

- Это оказалось невозможно, - с уверенностью мастера сказал мальчик. - Если чинить старое, то никогда не появится новое. И тогда жизнь остановится. Вы же не хотите, чтобы жизнь остановилась?

- Это твои слова? Их тоже ты изобрел?

- Нет, не я.

Он виновато посмотрел на меня и взял со стола свое изобретение светящийся многими огнями шар. Он держал его под мышкой, как обыкновенный футбольный мяч. И вместе с тем бережно прижимал к себе, как нечто хрупкое и дорогое.

- Я пойду, - сказал он. - Ребята ждут.

- Иди, - одними губами произнес я.

А через некоторое время до моего слуха со двора донесся радостный гул ребячьих голосов.

"Как же он смог, - думал я, - ведь у него ни опыта, ни знаний, а его машинка лучше моей. А главное, проще. В этой простоте отразилась сила детского мышления: дети приходят к открытию кратчайшим путем. Чтобы соперничать с мальчиком-изобретателем, мне не хватало запасов детства, предрассудки, от которых он свободен, помешали моей фантазии".

Я стоял перед открытым окном и сетовал на то, как несправедливо устроен мир: сегодня ты нужен, ты на виду, а завтра появится такой мальчик - и уже все обходятся без тебя. Мне показалось, что мой кабинет, рабочий стол и удобное кресло уже не принадлежат мне.

В это время в открытое окно влетел сверкающий огнями шар, послышался треск и в комнате запахло озоном. "Не такой уж академик этот мальчик, подумал я, ловя мяч по-вратарски и двумя руками прижимая его к груди. - Не такой уж он академик, если его удивительный шар залетел в окно, как обыкновенный футбольный мяч, который ребята с утра до вечера гоняют по серому асфальту двора".

Но, прижимая к себе чужое изобретение, я почувствовал, что шар легкий и теплый и согревает меня, как живое существо. И как ни странно, утешает меня.

И я понял: маленький мастер не ошибся в расчетах, он нарочно послал мне свой шар, чтобы облегчить мои переживания. Видимо, изобретенная им машинка, имеющая форму шара, отличается от моей тем, что не только дарит ребятам меткость и сноровку, не только помогает находить и догонять - его изобретение помогает ребятам понять другого человека, утешить его, укрепить веру в свои силы. Я прижимал к себе шар, как прижимают любимую собаку, и смотрел в окно. Внизу стояли ребята - они терпеливо ждали, когда я верну им их прекрасную машинку. А чуть в стороне стоял Вася, я узнал его по светлому хохолку на макушке. Он, как всегда, молчал. Я оторвал от себя чудесный шар и бросил его ребятам, которых люблю. И шар поплыл, закружился, засветился разноцветными огнями, которые вспыхивали с ореховым треском и угасали.

И тогда в воздухе появилось много таких шаров. Они опускались медленно, как мыльные пузыри, только были прочными и, конечно, не лопались. И каждый, кому удалось поймать такой шар, крепко держал его в руках и рассматривал с таким интересом, с каким их родители в детстве рассматривали кубик-рубик, стараясь проникнуть в его тайну.

Таня Савичева

- Сэми, я должна познакомить тебя со своей подругой Таней Савичевой. Мы с ней соседки. Она со Второй линии, а я с Четвертой. Только жила она в другое время.

- Как же вы подружились, если она - "в другое время"?

- У нас с ней много общего... И потом, всегда хочется дружить с человеком, которым восторгаешься.

- Но если этого человека нет. С ним нельзя побегать по саду. Или сыграть на рояле в четыре руки.

- В четыре руки нельзя. Но можно думать о нем. Разговаривать с ним.

- Я, когда уеду, еще долго буду с тобой разговаривать, - тут же решила Саманта.

- Вот видишь, Сэми, когда люди близки друг другу, ни расстояние, ни время не имеют значения... Я покажу тебе дом Тани, там внизу была керосиновая лавка, а напротив Румянцевский сад.

- Мы с тобой побегаем в том саду... И Таня побегает с нами?

- Ну да, конечно. А на рояле она не играла. Она пела. Понимаешь, она хотела стать учительницей, но заикалась. Учительница не должна заикаться. Она пением лечилась от заикания.

- Вылечилась? - поинтересовалась Саманта.

Но Наташа странно ответила на этот вопрос:

- Ее не стало. А когда человека не станет, уже не имеет значения, заикался он или нет.

- Но она же есть, раз ты с ней дружишь, - настаивала Саманта. - А теперь объясни, как жила Таня Савичева, раз тебе захотелось дружить с ней?

- Моя подружка Таня не стреляла в фашистов и не была разведчицей у партизан. Она просто жила в родном городе в самое трудное время. Но может быть, фашисты потому и не вошли в Ленинград, что в нем жила Таня Савичева и жили еще много других девчонок и мальчишек. Они навсегда остались в своем времени, но с ними дружат сегодняшние ребята, как я дружу с Таней. А дружат ведь только с живыми.

Саманта долго помнила этот странный разговор, который произошел в Ленинграде у нее с Маленькой Наташей. Разговаривая тогда с подругой, Саманта поняла нечто такое, о чем раньше и не подразумевала. Она поняла, что человек может путешествовать не только когда рядом есть верный друг.

- Ты должна побывать на Пискаревском кладбище, - сказала Наташа.

- Там много памятников? Как на Арлингтонском кладбище?

- Там памятников нет... Там лежат все, кто не отдал Ленинград врагу. Множество спящих людей. А над ними, как вода, сомкнулась трава... И дневник Тани Савичевой тоже там. Всего несколько страничек. Он и есть памятник.

- Несколько страничек! Памятник! Я ничего не понимаю, Наташа! У вас в Ленинграде все такое странное, непонятное. Я думала, Ленинград - город праздников. А это город горя. Мне жалко Ленинград! Мне жалко твою подружку Таню, которая есть и которой нет. Это все так трудно понять.

Не думайте, что одно и то же солнце светит играющим детям и безмолвным могилам. Над Пискаревским кладбищем другое солнце. Оно кажется темным, словно плавает в дыму. Нет ни памятников, ни надгробий - только ровные зеленые лужайки. В этой земле все, дети и взрослые, воины и старики, объединили свои имена в одно общее великое имя - блокадники, ленинградцы. Чтобы накрыть их землей, не нашлось такой огромной лопаты их закапывал экскаватор. А земля была как камень, а может быть, тверже камня. Трава пришла позже, спустя годы. Она зазеленела, когда каменная земля войны оттаяла, стала обычной землей, которая родит хлеб.

Саманта подняла глаза и в перспективе увидела огромную статную женщину с простертыми руками, на которых лежала гирлянда цветов.

- Кто это, Наташа?

- Мать.

- Чья мать?

- Это мать всех... Ее зовут Родина-мать.

- Но у тебя же есть своя мама, зачем еще одна? - спросила Саманта.

- Мы Родину зовем матерью... вечной матерью. А вы как зовете свою родину?

Саманта молчала.

- Не знаю, - наконец призналась она. - Мы говорим "Штаты". Наверное, это и есть, по-нашему, родина.