Понсон Террайль - Цикл романов Молодость короля Генриха

Благодаря всему этому и случилось, что Лагир был разбужен появлением в его тюрьме герцогини Монпансье, явившейся в сопровождении Льва д'Арнембурга.

Войдя в погреб, где содержались пленники, герцогиня сказала своему спутнику:

– Воткните факел в землю и станьте за дверью; но отойдите на несколько шагов, потому что вам совершенно ни к чему слышать мои разговор.

Д'Арнембург беспрекословно повиновался. Тогда герцогиня Анна, показывая глазами на спящего Ноэ, подошла к Лагиру, знаком приказывая соблюдать тишину.

– О, герцогиня! – сказал Лагир, опускаясь на колени.- Вы словно ангел являетесь в темницу…

Герцогиня остановила гасконца надменным жестом и промолвила:

– Я пришла вовсе не для того, чтобы выслушивать ваши признанья. Я только хочу выпустить вас на свободу. К сожалению, я не могу освободить вашего друга, так как нужно посадить кого-нибудь на ваше место, а в моем распоряжении находится только один человек, но…

– Вы пришли испытать мою порядочность, ваше высочество? – перебил ее Лагир.

– Что вы хотите сказать этим? – удивилась та.

– Но помилуйте, герцогиня! Здесь со мной находится мой друг, а вы хотите, чтобы я бросил его на произвол судьбы?

– Да знаете ли вы, несчастный, какая участь ждет вас?

– Знаю, герцогиня: меня ждет смертная казнь!

– Разве вы облегчите участь друга, если отклоните сами возможность спасения?

– Да, я облегчу ему участь, потому что умирать вдвоем гораздо приятнее, чем одному.

– И вы думаете, что ваш друг способен принять такую жертву?

– Нет, ваше высочество, не способен,- ответил Ноэ, который уже давно проснулся и слышал весь разговор. Затем, обращаясь к Лагиру, он сказал: – Да беги же, дурачок, раз представился удобный случай!

– Герцогиня! – сказал Лагир.- Разрешите ли вы мне поговорить с моим другом на родном языке?

– Говорите.

– Если кому нужно бежать, так это тебе! – сказал Лагир по-беарнски.- Твое присутствие сильно компрометирует нашего короля, потому что никто не поверит, что его лучший друг предпринял что-нибудь без его совета и согласия.

– Но все равно все знают, что в числе похитителей был я, и – удастся ли мне скрыться или нет – наш король уже скомпрометирован…

– Нисколько!.. Ведь, если ты убежишь, я буду упрямо отрицать твое присутствие.

– Но подумай сам, Лагир, ведь истина все равно может всплыть наружу, и тогда меня так или иначе казнят, и ты только неразумно погубишь себя.

– В таком случае знаешь что? Бросим жребий! Пусть само Провидение решит наш спор.

– Я согласен! – ответил Ноэ, подумав.

Тогда Лагир обратился к герцогине:

– Ваше высочество, я со своим другом решил следующее. Хотя вы предлагаете спасение мне, а не моему другу, но я нахожу, что он больше меня нуждается в спасении, так как после него останется жена, а я одинок как перст. Однако мой друг находит, что спасением должен воспользоваться я, так как вы предлагаете бегство именно мне, а не ему. Поэтому мы решили кинуть жребий: пусть сама судьба решит, кому бежать, а кому оставаться.

– Но это невозможно! – крикнула герцогиня.- Какое мне дело до того, что решили вы?

– Тогда не о чем и говорить, ваше высочество,- ледяным тоном перебил ее Лагир и стал укладываться на солому.- Раз вы не согласны, то дайте нам спать, потому что завтра нам понадобятся все наши силы.

Герцогиня подумала, что счастье всегда бывает на стороне влюбленных, а потому – как знать! – может быть, хоть судьба сломит упрямство гасконца, и сказала Лагиру:

– Хорошо, я согласна. Клянусь: если судьба укажет бежать вашему другу, я помогу ему в этом так же, как если бы это были вы. Но поклянитесь и вы мне, что в случае, если жребий укажет на вас, вы беспрекословно воспользуетесь моей помощью.

– Клянусь! – ответил Лагир, и, достав из кармана монету, сказал другу: – Ну, Ноэ, сыграем в орлянку. Если ты выиграешь, тогда тебе бежать. Орел или решка?

– Орел! – сказал Ноэ с тайной надеждой, что монета ляжет вверх решкой.

Лагир подбросил пистоль на воздух. Герцогиня нетерпеливо подскочила к упавшей монете и вскрикнула, закрывая лицо руками: Ноэ выиграл, Лагиру приходилось оставаться в темнице.

Разочарование было так жестоко, что герцогиня даже зашаталась и упала бы, если бы Лагир не подскочил к ней и не поддержал ее в своих объятиях. Видя это, Ноэ подумал:

"Она слишком любит Лагира, чтобы не найти способа спасти и его".

Слабость герцогини продолжалась лишь краткий миг. Она тихо отстранила от себя Лагира и сдавленным голосом сказала:

– Ну что же! Раз я обещала, я сдержу слово! Затем, подойдя к двери, она позвала д'Арнембурга. Последний вошел бледный, угрюмый.

– Милый Лев,- сказала ему герцогиня,- если не ошибаюсь, вы приняли очень решительные меры, чтобы помешать пленникам бежать. В коридоре дежурили два рейтара, у лестницы поместились вы сами, у дверей дома – Гастон де Люкс, в саду – офицер рейтаров и граф Эрик. Таким образом, одного вашего согласия освободить пленника мало, потому что бежать ему помешают другие. Но так как я твердо решила спасти одного из пленников, то это нужно сделать. Вам придется снять шлем, латы и наколенники и поменяться платьем вот с этим господином.

– Как? – удивленно воскликнул д'Арнембург.- Разве ваше высочество желает спасти господина Ноэ?

– Ну конечно!

– А господин Лагир останется здесь?

– Да, и вы разделите с ним компанию до завтрашнего утра.

– О, я с удовольствием соглашусь на это! – радостно отозвался люксембуржец и принялся поспешно снимать с себя доспехи.- Но как я объясню все это завтра?

– Очень просто: вы пришли проверить крепость уз пленников, они же напали на вас, скрутили, сняли ваше платье, затем метали жребий, кому бежать, а кому оставаться, и так как жребий пал на графа де Ноэ, то остался господин Лагир.

– Великолепно! – согласился люксембуржец. Герцогиня отошла с Лагиром в один из углов камеры, а д'Арнембург немедленно приступил к обмену платья и вооружения с Ноэ и, исполнив это, уселся на соломе.

– Пойдемте! У дверей стоит оседланная лошадь. Идите смело, садитесь на нее и скачите с богом!

Ноэ так и сделал. Гастон де Люкс, мимо которого он прошел, приняв его за д'Арнембурга, окликнул его: "Куда ты, Лев?" – но Ноэ ничего не ответил и только махнул рукой, как бы сильно торопясь.

У дверей он нашел оседланную лошадь, вскочил на нее и во весь опор понесся к Парижу.

Был приблизительно третий час утра, когда он подъезжал к заставе Святого Якова, и как раз в этот момент, когда подбежал к запертым воротам, увидел какого-то пешехода, который громко выговаривал стражнику:

– Как, негодяй? Ты отказываешься впустить меня только потому, что я иду пешком? Да разве дворяне непременно должны ездить верхом?