Льюис Кэрролл - Приключения Алисы в Стране Чудес

Тут Королева остановилась, порядком запыхавшись, и спросила Алису: — Вы уже видели Якобы Черепаху?

— Нет, — ответила Алиса, — я даже не знаю, что это такое.

— Это то, из чего варят якобы черепаховый суп, [29] Имитация черепахового супа; на самом деле приготовлялась обычно из телятины, поэтому на иллюстрациях к «Алисе» (в том числе — к первому изданию) Якобы Черепаха часто изображается как гибрид черепахи с теленком. — сказала Королева.

— Ни разу такого зверя не видела, и даже не слышала о таких, — сказала Алиса.

— Тогда пошли, — сказала Королева, — и он сам расскажет свою историю.

Когда они отходили, Алиса услышала, как Король тихо сказал, обращаясь ко всей компании: «Вы все помилованы». «О, вот это здорово!» — сказала она себе, ибо чувствовала себя совсем несчастной из-за количества назначенных Королевой казней.

Очень скоро они подошли к Грифону, который спал, лежа на солнышке. (Если вы не знаете, как выглядит Грифон, посмотрите на картинку. [30] Эта фраза присутствует в оригинале, и я, как честный переводчик, привожу ее, хотя в том варианте текста, который вы читаете, картинки может и не быть. На всякий случай: у грифона тело льва, а голова и крылья — орла. Дальше будет еще одна ссылка на иллюстрацию — в сцене суда. ) «Вставай, бездельник! — сказала Королева, — И отведи эту юную леди повидать Якобы Черепаху и послушать его историю. А мне нужно вернуться и присмотреть за кое-какими казнями, которые я назначила», — и она пошла прочь, оставив Алису наедине с Грифоном. Алисе не слишком понравился вид этого существа, но подумала, что оставаться с ним уж во всяком случае не опаснее, чем идти за этой бешеной Королевой, так что она решила подождать, что будет.

Грифон сел и потер глаза; затем он смотрел вслед Королеве, пока она не скрылась из виду; затем издал сдавленный смешок.

— Вот потеха! — сказал Грифон не то себе, не то Алисе.

— Что — потеха? — спросила Алиса.

— Да она, — сказал Грифон. — Это все ее выдумки; они тут никогошеньки не казнят, понимашь. Пошли!

«Все здесь только и говорят 'пошли'! — подумала Алиса, неспешно шагая следом за Грифоном. — Никогда в жизни мною еще так не командовали, никогда!»

Им не пришлось идти далеко, прежде чем они увидели вдалеке Якобы Черепаху. Одинокий и печальный, восседал он на небольшом выступе скалы, и, когда они подошли ближе, Алиса услышала, как он вздыхал, словно у него разрывалось сердце. Ей стало очень жалко его.

— Что у него за горе? — спросила она Грифона, и тот ответил почти теми же словами, что и в прошлый раз:

— Это все его выдумки; ничегошеньки у него не горе, понимашь. Пошли!

И они подошли к Якобы Черепахе, который посмотрел на них большими, полными слез глазами, но ничего не сказал.

— Здесь тут юная леди, — сказал Грифон, — она хочет чтобы, значит, узнать твою историю, да вот.

— Я расскажу ее для ее, — сказал Якобы Черепаха глубоким, гулким голосом. — Садитесь оба, и не произносите ни слова, пока я не закончу.

Они уселись, и в течение нескольких минут никто не сказал ни слова. Алиса подумала про себя: «Не знаю, как он сумеет когда-нибудь закончить, если он не начинает.» Однако она терпеливо ждала.

— Однажды, — сказал, наконец, Якобы Черепаха и глубоко вздохнул, — я был настоящей Черепахой.

Вслед за этими словами установилась весьма продолжительная тишина, нарушаемая лишь восклицаниями «Хжкррх!», которые время от времени издавал Грифон, да постоянными тяжелыми вздохами Якобы Черепахи. Алиса совсем уже было собралась подняться и сказать: «Спасибо, сэр, за ваш интересный рассказ», но ее не покидала мысль, что продолжение должно последовать, так что она осталась сидеть и ничего не сказала.

— Когда мы были маленькими, — продолжил наконец Якобы Черепаха более спокойно, хотя и все еще всхлипывая время от времени, — мы ходили в школу в море. Нашим учителем был старик Черепаха — мы обычно называли его Зубром…

— Почему вы называли его Зубром, если он был Черепахой? — спросила Алиса.

— Мы называли его Зубром, потому что он заставлял нас зубрить! — гневно ответил Черепаха, — Воистину, ты очень несообразительна!

— Постыдилась бы задавать такой простой вопрос, — добавил Грифон, и оба они молча уставились на бедную Алису, которая готова была провалиться сквозь землю. Но, наконец, Грифон сказал Якобы Черепахе: «Валяй дальше, старина! Не размазывай это на весь день!» — и тот возобновил рассказ:

— Да, мы ходили в школу в море, хоть ты и не можешь в это поверить…

— Я этого не говорила! — перебила Алиса.

— Говорила, — сказал Якобы Черепаха.

— Придержи язык! — прибавил Грифон, прежде чем Алиса успела сказать что-либо еще. Якобы Черепаха продолжал:

— Мы получили лучшее образование — в самом деле, мы ведь ходили в школу каждый день…

— Я тоже каждый день хожу в школу, — сказала Алиса, — нечем вам тут так гордиться.

— С дополнительными предметами? — спросил Якобы Черепаха с некоторым беспокойством.

— Да, — ответила Алиса, — нас дополнительно учат французскому и музыке.

— А стирке? — спросил Якобы Черепаха.

— Нет, конечно же! — возмущенно воскликнула Алиса.

— Ага! Ну, значит, твоя школа не больно-то хорошая, — сказал Якобы Черепаха с большим облегчением. — А вот в нашей в конце счета всегда писали: «Французский, музыка и стирка — дополнительно». [31] Такая фраза действительно была обычной в счетах британских школ-интернатов, но имела, разумеется, иной смысл: дополнительная плата взималась за обучение детей факультативным предметам (французскому и музыке) и стирку их белья.

— Вряд ли стирка была вам особо нужна, — сказала Алиса, — ведь вы жили на дне морском.

— Я не мог себе позволить изучать ее, — вздохнул Якобы Черепаха. — Я проходил только обязательные предметы.

— Это какие? — осведомилась Алиса.

— Сначала, конечно, мы учились чихать и пищать, — ответил Якобы Черепаха, — а затем проходили четыре действия арифметики: служение, почитание, урожение и давление.

— Я никогда не слышала об «урожении», — рискнула заметить Алиса. — Что это такое?

Грифон в изумлении воздел обе лапы к небу.

— Никогда не слышала об урожении! — воскликнул он. — Я думаю, ты знаешь, что такое «украшать». Знаешь?

— Да, — ответила Алиса с некоторым сомнением, — это значит — делать… что-нибудь… красивей.

— Ну тогда, — заключил Грифон, — если ты не знаешь, что такое «урОдить», то ты простофиля.

У Алисы пропало всякое желание спрашивать об этом дальше, так что она повернулась к Якобы Черепахе и спросила:

— Что еще вы учили?

— Ну, еще истерию, — ответил Якобы Черепаха, считая предметы на своих ластах, — истерию, древнюю и новую, с небографией; потом еще рискование — учителем рискования был старый морской угорь, он приходил раз в неделю и учил нас рисковать, чернить и плясать мосляными трясками.