В Левшин - Искатели необычайных автографов

Окончательно измаявшись, они присели на ступеньки какой-то церквушки, и тут только Мате вспомнил, что так и не успел спросить у мессера Леонардо ни о геометрических задачах, ни о кубическом уравнении. Отчаянию его не было границ.

Успокаивая безутешного товарища, Фило истощил все доводы и в конце концов рассердился.

- Как вам не стыдно! - кипятился он. - Какое у вас право роптать на судьбу? Ведь вы все-таки получили автограф, не то что я...

Вдруг он остановился и прислушался. Невдалеке послышалась знакомая песенка о дураках.

- Жонглер! - тотчас узнал Фило. - Это его голос. Ну, теперь он от меня не уйдет!

Темная стена противоположного дома осветилась пляшущим розовым светом, и вскоре из-за угла вынырнула стройная фигурка с зажженным факелом над головой. Фило подошел к гимнасту и вступил с ним в переговоры.

- Ну что? - спросил Мате, когда спутник его вернулся на прежнее место, а юный комедиант, раскланявшись, двинулся дальше.

- Все хорошо, прекрасная маркиза, - загробным голосом доложил Фило, за исключением пустяка: он не умеет писать.

- Кажется, это не слишком его огорчает, - сказал Мате.

И, словно отвечая ему, вдали опять зазвучала задорная песенка: "Эй, шуты и скоморохи, дурачки и дуралеи, вы совсем не так уж плохи, многих умников мудрее!"

Мелодия становилась все глуше, дальше и наконец смолкла совсем.

- Ушел, - вздохнул Фило.

- Ушел, - повторил Мате. - Канул в свое глубокое средневековье. Не пора ли и нам с вами обратно в двадцатое столетие?

- В самый раз, но не прежде все-таки, чем вы прочитаете, что написал вам мессер Леонардо.

Мате с досадой хлопнул себя по лбу. Какой же он болван! Несколько часов держать у себя автограф Фибоначчи - и даже не взглянуть на него!

Он вытащил из заднего кармана джинсов электрический фонарик, который не зажигал из боязни напугать суеверных пизанцев, и, с двух сторон загораживая собой пучок ослепительного света, филоматики прочитали: "Людям будущего от Леонардо Пизанского, именуемого также Фибоначчи-дурачком и Фибоначчи-притворщиком".

- Вот так история! - опешил Фило. - Выходит, он все-таки догадался?

Мате раздумчиво покачал головой:

- Трудно сказать. То ли догадался, то ли просто подумал о людях, которые поставят числа Фибоначчи на службу человечеству... Мы, во всяком случае, этого никогда не узнаем. Да и так ли это важно? Мне почему-то кажется, что мессер Леонардо оставил нам загадки куда более значительные. Если бы разгадать хоть одну!

Домашние итоги

(В гостях у Мате)

БУЛЬ БУЛЮ РОЗНЬ

Мате подвел друга к одноэтажному деревянному особнячку на тихой замоскворецкой улице.

- Вот и моя берлога!

Он поднялся на крыльцо, пошарил в карманах в поисках ключа и вставил уже зубчатый металлический стерженек в прорезь английского замка, но Фило остановил его:

- Погодите... Постоим еще немного на улице.

- Позвольте узнать - зачем? - спросил Мате, насмешливо поблескивая своими острыми глазками.

- Просто так. Люблю старую Москву.

Мате сложил руки на груди и прислонился к облупившемуся столбику крыльца, нетерпеливо похлопывая себя ладонью по рукаву. Фило с преувеличенным вниманием рассматривал свои кеды, потом внезапно спросил:

- А он вправду не кусается?

- Кто?

- Можно подумать, вы не знаете? Бульдог, разумеется.

- Ах, бульдог! - соизволил наконец понять Мате.- Но я вам уже двадцать раз говорил: Буль - в некотором роде исключение. Он совсем не злой, к тому же удивительно чуткий. Мои друзья - его друзья...

- Возможно, но... знает ли об этом он?

- Ну вот что, - решительно заявил Мате, - хватит комедию ломать. Одно из двух: или вы с ним подружитесь, или...

- Или он меня съест. Это вы хотели сказать?

Но Мате, который успел уже открыть дверь, бесцеремонно втолкнул собакобоязненного филолога в темную прихожую, где тотчас налетело на него что-то плотное, упругое, шумно дышащее... Фило обмер, но Буль, обнюхав гостя, радушно ткнулся тупым влажным носом в его пухлую руку.

А спустя минуту, миновав захламленный коридор, где Мате так и не удосужился зажечь лампочку, и, очутившись в еще более захламленной комнате, Фило увидел мускулистого, облитого гладкой лоснящейся шерстью крепыша и вынужден был признать, что пес действительно хорош. Вот только морда некрасивая, но, в конце концов, что такое красота? Разве не относительное понятие?

По этому поводу ему вспомнилось размышление о кенгуру, вычитанное недавно в одном путевом очерке.

- Увидав кенгуру впервые, пишет автор, останавливаешься в недоумении. Что за нелепое создание! Узкие плечи и широкий, увесистый зад. Короткие передние лапы и длиннющие - задние. Маленькая головенка, мощный хвост и в довершение всего - дурацкая сумка на животе... В общем, сплошная дисгармония. Увидав, однако, кенгуру вторично, чувствуешь, что относишься к этому странному животному уже гораздо терпимее. А через некоторое время, встретив на улице лошадь, ловишь себя на мысли, что ей вроде бы чего-то не хватает...

Мате рассмеялся:

- Ничего не скажешь, забавно.

- А главное - образно! - дополнил Фило. - Через эту историю с кенгуру понимаешь, до чего условны наши представления о прекрасном и как мы, в сущности, легко привыкаем к новым формам.

Тут Фило остановился, заметив сваленную в углу пыльную кучу книг.

- Что это, Мате?

- Разве не видите? Книги!

- Ужас, ужас и в третий раз ужас! Где у вас пыльная тряпка? Сейчас все это будет перетерто и расставлено по полкам.

- Да вы что! - взревел Мате. - Да я же тут с закрытыми глазами разбираюсь...

Но Фило был неумолим, и скоро пресловутая куча растаяла, как снежный сугроб под весенним солнцем.

Мате угрюмо оглядел аккуратно выстроившиеся корешки. Попробуй отыщи теперь что-нибудь при таком порядке!

- Ничего, ничего, - бодро возразил Фило, - привыкайте к новым формам жизни. И имейте в виду: это только начало! В вашей берлоге масса ненужных вещей. Зачем вам, например, этот буль?

Услыхав свое имя, Буль поднял голову и подошел к Фило.

- Нет, нет, дружище, - улыбнулся тот, опасливо кладя ему руку на спину, - я не про тебя, а про тот исколотый циркулем столик на вычурных ножках. Он, представь себе, тоже называется булем. По имени французского художника-мебельщика времен Людовика Четырнадцатого. Замысловатая мебель, придуманная Булем, давно уже стала музейной редкостью. Вот и отдать бы столик в какой-нибудь музей - там его, по крайней мере, приведут в порядок и не будут употреблять в качестве чертежной доски... Да, Мате, уж не в честь ли этого Буля вы окрестили вашего пса?

Мате сердито фыркнул. Глупости! Буль - всего-навсего первая половина слова "бульдог". А если уж говорить по совести, собака получила имя в честь булевой алгебры.

Фило шутливо схватился за голову. Несчастный он человек! Мало ему обычной алгебры, так нет же - есть еще какая-то булева...