Виктор Лагздынь - Цепная реакция

Казалось, будто землетрясение вывернуло здесь наизнанку недра земли.

— Ну как? — В голосе Вилиса звучала чуть ли не гордость. — Сейчас ещё ничего! Посмотрел бы ты, как тут всё выглядело сразу после бури!

Ивар не ответил, и Вилис спохватился, что малыш, наверное, всё ещё дуется на того «дурака».

— Да брось ты! — Он рассмеялся. — Понятное дело, потребовалось бы — и я пошёл бы в партизаны и дрался бы до чёртиков. Но сказать про войну «страшно интересно»… Это… — Вилис чуть было не произнёс «дурость», но вовремя прикусил язык. — Это… не то. Совсем не то!

Ивар смекнул, что Вилис идёт на попятную и первым предлагает мир. Такое случалось не часто, и он оценил это надлежащим образом.

— Я так вовсе и не думал. — И тут же спешно перевёл разговор на другие рельсы: — Ну и наворочено здесь всего!

Они медленно продвигались по вырубке. Обходили пни, перепрыгивали через ямы, пробирались сквозь кучи сучьев.

— Большая часть деревьев рухнула уже во время первой бури, — рассказывал по пути Вилис. — Она шла вон оттуда. — Он указал рукой вправо. — Только успели убрать всё, что буря тут натворила, и — пожалуйста! — новая нагрянула, на сей раз с северо-запада. Послабее первой, но всё равно… Видишь ли, на опушке лес привык к ветрам. У деревьев там и корни поразветвлённее, и сидят они глубже. Так что им буря не так страшна. А здесь, в чаще, корни слабее. Дунет как следует, дерево и валится. По пути зацепит другое. То — опять следующее. И пошло, пошло! Как карточный домик!

— Да, да! — воскликнул Ивар, вспомнив. — У нас, в Риге, в ту бурю некоторые улицы затопило. А на Даугаве острова.

— Знаю! — кивнул Вилис. — Это во время второй бури. А здесь первая была пострашнее. Ужас что делалось! У нас в лесу дома не очень пострадали, их деревья прикрыли. Только в Граверах, у Риты, старая ель рухнула прямо на хлев, да в Убулях сарай опрокинуло. А вот за лесом, на открытом месте, срывало крыши, рушило стены… В нашей школе с западной стороны вынесло стёкла, все до единого, а железо на крыше скрутило в рулон, снизу доверху. Как простую бумажку, представляешь!.. После бури отец чуть ли не целую неделю не мог никуда двинуться на своей машине: все дороги завалены деревьями. Идёшь и озираешься с опаской — как бы не свалилась на голову какая-нибудь сосна. Зацепилась за соседей и ждёт, когда ты мимо пройдёшь…

Обе бури — и первая, и вторая, послабее, — с одинаковой силой работали в эти минуты на Эдгара. Потому что Вилис и Ивар брели сквозь вырубку со скоростью улиток. Ямы, поглубже и помельче, коварно прятались в высокой густой траве или под сучьями. Они были полны воды.

Вилис, который шёл босиком, ругался вполголоса. А у Ивара появилась новая забота.

— Змеи здесь не водятся? — спросил он с опаской.

— Змеи? Считай, что нет. Вот ящериц полно, медянки тоже попадаются. А гадюк почти нет. Их вообще у нас мало осталось. Мне, например, за последние годы всего две-то и повстречались.

— Убил?

— Ещё чего! И не подумал! Отец говорит, всё живое надо беречь. Даже змей, даже волков. В лесу все звери нужны, все звери приносят пользу. Нельзя их истреблять… А люди не все так думают. Вот Кудис, например, считает, что волков надо вывести до последнего. И выводят! Как где какого приметят, сразу охотники — и облава. Стреляют и ещё радуются, когда попадут…

Замысловатые сплетения корней продолжали поставлять пищу для фантазии Ивара. Тут он вдруг увидел дракона с задранной кверху зубастой мордой, там чёрта с хвостом и рогами, ещё дальше — кривоносую бабу-ягу. Время от времени призрачных чудовищ освещали желтоватые вспышки далёких молний, и они словно оживали на миг.

Ивар больше не жалел, что побежал вслед за Вилисом. Он проникся к своему старшему брату глубоким чувством дружбы и доверия. Как всё-таки странно! Вот Вилис идёт с ним рядом, разговаривает, как с равным, рассказывает столько всего интересного. Но так бывает лишь в тех случаях, когда они остаются одни. Стоит только вблизи появиться третьему, всё равно, большому или маленькому, знакомому или чужому, Вилис сразу меняется. Начинает насмешничать, зубоскалить, вышучивать Ивара всячески, словно хочет сам себя возвеличить: вот, мол, как я могу, какой я умный!.. А ведь Ивару больно, Ивару обидно, когда над ним смеются. Неужели Вилис этого не понимает? Скорее всего, он вообще не задумывается над этим. Что же остаётся бедному Ивару? Ждать терпеливо, когда подрастёт, чтобы тогда, в свою очередь, дразнить, разыгрывать и вышучивать кого-нибудь меньше себя?..

В конце вырубки следы опустошения были свежее. Трава тут росла пониже, под ногами скрипели мелкие ветки и полосы коры.

— А что бы ты сделал, если бы оказался здесь во время такой вот бури? — нарушил молчание Ивар.

— Не знаю… Попробовал бы, наверное, укрыться под сосной поохватистей. Но всё равно… В бурю тут, в лесу, ручаться ни за что нельзя.

Ивар долго колебался: спросить или не спросить о том, что его сейчас беспокоит? Наконец решился:

— Но ведь… такие бури бывают не часто?

Вилис сразу заулыбался:

— Думаешь, как бы не налетела? Не бойся, сегодня не налетит.

Ивар немножко покраснел — к счастью, в темноте этого не было видно.

— И вовсе нет! Я не боюсь, откуда ты взял? Просто так, что ли, спросить нельзя?

После вырубки лес пошёл иной, чем у речки. Деревья здесь росли пореже, кустарники тоже были не такие густые. Идти стало легче.

— Ну вот, уже совсем близко. Давай пробежимся! — предложил Вилис.

И понёсся неслышно по мягкому мху. Ивар хромал позади, словно подбитый заяц.

Надежда не обманула — через канаву и в самом деле лежало бревно. Но…

До сих пор Эдгар видел это бревно лишь издали, впервые он подошёл к нему так близко. И тут, к своему величайшему разочарованию, открыл, что оно иструхлявилось. Не то чтобы прогнило насквозь и только ступи — переломится. Но серый, весь в трещинах верхний слой время изгрызло широкими щербинами, и местами бревно совсем истончало. Попробуй угадай, где из-под твоей ноги вывалится прогнивший кусок, и ты глазом не успеешь моргнуть, как окажешься в воде!

Когда-то к бревну для большей надёжности было прилажено что-то вроде перил из жердей. Но всё давно уже пообломалось, лишь несколько старых расщеплённых досок валялось на другом краю канавы.

Эдгар забрался на толстый конец бревна, постоял в нерешительности. Сделал шажок, но тут же с поспешностью убрал ногу на прежнее место.

Попробовал снова. На этот раз он прошёл по бревну целый метр — и опять вернулся. Проклятая вода! Вот тянет и тянет вниз! Если бы не вода, перешёл бы на ту сторону с завязанными глазами. А так… Сознание того, что ни в коем случае нельзя ни упасть, ни спрыгнуть, лишает уверенности. От потока рябит в глазах. Кажется, что балка не лежит на месте, а движется против течения.