Борис Хотимский - Три горы над Славутичем

Отец и сын ни слова не промолвили друг другу — для чего слова лишние? — только кони встали рядом, да сапоги соприкоснулись. Оба глядели за Истр, на безмолвную крепость, озаренную встающим солнцем, на все еще дымящиеся окрестности. Утренний ветер прилетел от реки, взбодрил гривы и хвосты коней, пошевелил края плащей и остудил лица всадников, прогоняя сонливость.

— Как там полон? — спросил Рекс, не поворачивая взора.

— Двое померли за ночь, — ответил сын, также продолжая глядеть за реку.

— Меньше возни. В Истр их!

— Уже там. Остальные — добрый полон. Всех к Горам пригоним, продавать не станем.

Рекс кивнул одобрительно. Еще помолчали, прежде чем Кий добавил:

— Одна рабыня там… не нынче-завтра родит.

— В Истр!

— Жалко же…

— Обуза в походе. В Истр, немедля!

— Отец!

— Что-о?!

У актов не было принято так долго спорить со старшим, тем более с отцом, и не просто с отцом, а с князем [1] В те времена (V–VI вв.) князья у восточных славян были выборные военные предводители, государственная княжеская власть только зарождалась. , да еще в походе. И Кий никогда прежде не позволял себе подобного. Но сейчас — какой черный дух овладел им? Брызнул огнем из-под шелома, дернул повод — рыжая кобылка заплясала под ним на месте.

— Дозволь молвить, отец! Вспомни, моя мать тоже ждет, там, на наших Горах… Тебе — сына, мне — брата… Эту утопим — Перун покарает. Что тогда будет с матерью? Побойся Перуна!

— Перун знает, кого карать. В Истр ее! Я сказал.

— Отец…

— В Истр ее!! — рассвирепел Рекс. — А ты… Ты вчера мне больше нравился!

Кий смолчал, стиснув челюсти, круто развернул свою кобылу, поднял ее свечкой и с места пустил в скок.

Рекс поглядел вослед сыну, вздохнул хрипло. На душе осталась неспокойная тяжесть. И тут он заметил, что Истр переменился, потемнел весь, покрылся рябью. А из-за зубчатых башен крепости навстречу восходящему солнцу, над озаренным камнем, выплыла невесть откуда взявшаяся угрюмая черная туча. И в ней — Рекс отчетливо увидел — раз и другой сверкнули ослепительно ломаные стрелы.

Ладно, решил Рекс. Отправлю ту рабыню вместе с прочими к Горам. Жене в подарок. А кого родит рабыня, тот пускай станет подарком будущему сыну, который все же должен успеть народиться к возвращению своего отца…

Он повернул коня, чтобы поскакать вослед сыну, сказать о своем новом решении, пока тот и впрямь не утопил полонянку в Истре. Но, повернув коня, увидел такое… Ошеломленный, Рекс замер на миг, рванул себя в отчаянии за свисающий сивый ус и что есть духу помчался к возам, где спали у затухших костров его поляне. Успеть бы…

Закрывая собой половину окоема и неотвратимо приближаясь, разворачивалась тяжелая ромейская конница. Судя по всему, она только что перешла Истр выше по течению. На сей раз предстояла встреча не с пехотинцами из гарнизона — шла безупречным боевым строем неудержимая императорская конная гвардия, посланная на выручку. Сверкали под лучами взошедшего светила шеломы и панцири всадников, налобники и нагрудники коней, щиты и острия копий. Трепетали красные перья на шеломах и значки на копьях. Этих ничто не остановит, налетят и сомнут.

Уходить! Немедля уходить… Поздно, не успеть! Что же делать? Бросить полон и добычу? Воротиться ни с чем?

По всему левому берегу началась суматоха. Славины, анты, все метались в великом беспорядке, не слыша и не слушая вожаков. Кто дрался с соседом из-за добычи, кто ловил ошалелого коня. Проскакал тяжело храпящий конь под двумя всадниками — один вцепился в другого. Далеко ли так ускачут?..

Дружно, не теряя порядка, уходила на резвых конях многочисленная дружина бесстрашных россичей, обитающих на полдень от Полянских Гор, где в Днепр впадает речка Рось. Уходили, кое-как собравшись, дружины прочих антских и славинских племен — каждая своим путем, со своим вожаком, сама по себе. Не было единого войска — пропадала зря великая сила…

А ромейская конница неотвратимо приближалась.

Рекс — с помощью сына и своего брата Идара, бывалого вояки, — насилу пробудил и собрал полян. Согнали в кучу немногий полон. Угнанный скот удержать не сумели — быки, овцы, козы разбежались с ревом и блеяньем, усугубляя общую сумятицу. Челны спускать на воду не стали, так и оставили на прибрежном песке. Придется уходить верхоконно, степями.

— Уводите всех к Горам! — крикнул Рекс, обращаясь к Идару и Кию. — И полон уводите. Поторапливайтесь, еще можно успеть! А я задержу ромеев.

— Я с тобой…

— Ты опять?! Идар, уводи его! Скорее, не теряйте часу!

— Отец!..

— Делай, как велю!!!

Идар схватил рыжую кобылу племянника за узду, рванул — и оба поскакали рядом, увлекая за собой остальных.

Окруженные взбудораженными всадниками, торопились без дороги тряские возы, груженные небогатой поклажей и ранеными. На возах же угоняли полонянок с чадами, а мужской полон принуждали бежать своим ходом. Идар скакал последним, подгоняя замыкающих, то и дело оглядываясь.

Впереди их ждал знакомый, но нелегкий путь через ковыльную степь — до первых перелесков, за которыми — Днепр и Горы. И — еще в степи — не одна стычка с остатками бродячих гуннов, от которых отбивались, окружив полон и раненых уставленными впритык возами.

Позади, на берегу Истра, Полянский вожак Рекс, вместе с немногими старыми и верными дружинниками, принимал свой последний бой.

Шумели ветры в пожелтевших и облетающих кронах вековых дубов и лип по краям свободной от деревьев Лысой горы. Где-то через яр с ручьем, за еще одной горой, невидимые и неслышные отсюда, шумели неизбывные воды Днепра. А здесь, на Майдане, под неусыпным надзором страшных личин вырезанных из дерева богов, шумели поляне. Множество мужей — представителей родов Полянских — собралось сюда на сходку.

На краю Майдана, под великим дубом с усохшей вершиной, восседали на покрытых иноземными коврами скамьях сивоусые старейшины. Поближе к ним расположились бывалые вожаки дружин, богатые гости, главари наибольших родов. В толпе, окруженной — для порядка — угрюмыми копейщиками, стояли с непокрытыми головами кметы старшей дружины, отцы семейств — ремесленники и смерды, пахари и пастухи с поля, бортники и дровосеки из леса, рыбаки и звероловы с обоих берегов Днепра, а также кузнецы, гончары и кожемяки с раскинувшегося меж рекой и кручами Подола. В разных местах — под дубом и в толпе — белели бороды волхвов-кудесников, горели неистовым огнем их глаза. От каждого рода, от каждой семьи прибыли сюда старшие, а у кого почему-либо семьи своей не было, тот мог явиться на сходку, если побывал хотя бы в одном походе. Поодаль, где позволяло место, толпились любопытные жены и девы, им здесь слова не давали, разве по особому запросу, но и не прогоняли, пускай себе глядят и слушают.