Георгий Кублицкий - Сто народов - одна семья

Сначала — первая мировая война, потом гражданская.

Две войны подряд, обе тяжелые, длительные, жестокие, разорили, ослабили страну. Она была как израненный человек, который с трудом ходит, опираясь на костыли. У него забинтована голова, рукой, пробитой пулей, трудно шевелить. Такому человеку нужен покой, лечение да хорошее питание, чтобы он быстрее окреп.

А на израненную страну навалилась новая беда: голод.

Весной и летом 1921 года солнце палило землю, на которую не упало ни капли дождя. Посевы сгорели, и над черными пашнями ветер шелестел засохшими всходами.

Засуха началась на берегах Волги, но распространилась далеко вокруг. С полей нечего было собирать. К зиме голодали уже миллионы взрослых и детей.

Ленин обратился к жителям местностей, уцелевших от засухи, к рабочим больших городов, к трудящимся зарубежных стран: помогите голодающим Поволжья!

В царской России народ голодал часто. Но никогда за всю историю страны не было у людей такого желания вызволить других из беды, как в страшном 1921 году.

Разве люди стали богаче? Нет, конечно. После двух войн откуда же богатство?

Но народы громадной истерзанной страны, ставшей Советской, уже ощущали, что все они становятся ближе друг к другу. Об этом было сказано в первых же законах Советской власти: все народы равны, у всех одинаковые права, им вместе строить новую жизнь. За нее они боролись в годы гражданской войны. Им вместе преодолевать и дальше все беды и невзгоды, радоваться общим успехам.

В Поволжье уходили поезда с продовольствием, собранным рабочими Москвы и Петрограда — так тогда назывался Ленинград.

А жители этих городов сами получали совсем мало хлеба.

Народный комиссар продовольствия Александр Дмитриевич Цюрупа однажды на заседании упал в обморок. Прибежал врач, осмотрел комиссара и сказал: это не болезнь, это у него от голода. Человек, распоряжавшийся всеми запасами еды в стране, не разрешал себе взять лишний кусочек хлеба.

В эту тяжелую пору Владимир Ильич Ленин особенно заботился о детях. У него не было своих детей. Но можно сказать, что все маленькие советские граждане были его детьми.

В 1919 году Ленин подписал декрет о бесплатном детском питании. Для детишек до пяти лет сахар, крупу, хлеб получали родители. А для тех, кто постарше, были открыты питательные пункты.

Летом 1920 года мы с сестрой ходили в такой пункт. В большом дворе стояли деревянные некрашеные столы, и ребята толпились возле военной походной кухни. Каждый получал миску жидкого супа из манной крупы и несколько ложек каши без масла.

Там, где в 1921 году голод был особенно страшным, питательные пункты спасли жизнь миллионам детей и взрослых. Продовольствие для бедствующего Поволжья собирали по всей стране. Объявлялись особые «недели сухаря», когда люди сушили все остатки хлеба, все корочки, чтобы отправить голодающим.

Москва помогала Чувашии. Рабочие и служащие столицы урезали свой скудный паек. Первыми послали продовольствие работники Центрального Комитета партии. Москва приняла в свои детские дома сотни чувашских ребят.

Американец Альберт Рис Вильямс, ставший другом Советской страны, посетил Поволжье в 1922 году. Чтобы лучше узнать наш народ, он больше года прожил на Волге, в небольшом городке Хвалынске. Американец вспоминал красного командира, который, вернувшись домой, застал отца распухшим от голода. Но половину хлеба, привезенного сыном, тот роздал другим.

Погиб отец командира от полного истощения. Так же как коммунист, который заведовал в Хвалынске столовой, бесплатно кормившей детей.

В конце 1922 года в Москве был созван съезд Советов, образовавший Союз Советских Социалистических Республик.

Делегаты говорили, какая громадная сила заключалась в объединении всех республик и народов. Так было на фронтах гражданской войны и на фронте борьбы с голодом. Вспоминали о поездах с продовольствием, отправленным из пролетарского Петрограда в Татарию, из Москвы — в Чувашию, с Украины и Белоруссии — в другие местности Поволжья, о пароходах из Грузии, которые везли продукты в голодающий Крым.

Рабочие и крестьяне зарубежных стран, прежде всего коммунисты, собирали деньги, покупали зерно и также посылали его голодающим. А некоторые пригласили к себе ребятишек из Поволжья.

На специальном поезде шестьсот детей выехали в Чехословакию. Там их радушно приняли, расселили по семьям.

Ребята прожили у своих временных пап и мам кто два года, кто четыре.

Коле Миронычеву было шесть лет, когда его привезли в Чехословакию, в город Пардубице. Потом он вернулся домой, в родные места.

В конце тридцатых годов Чехословакию поработили фашисты. Освобождение ей принесли советские войска. В долгих, кровопролитных боях разгромив гитлеровцев на нашей земле, они затем помогли вернуть свободу некоторым народам Европы.

И вот в освобожденных Пардубицах появился советский солдат, который говорил по-чешски. Он разыскивал семью, приютившую его в тяжелые годы. И нашел! То-то было радости! Николай Миронычев, которого чехи называли Николя, пришел к ним как воин-освободитель.

сть русская поговорка: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Много друзей — это, конечно, хорошо. Но я лично не знаю человека, у которого было бы сто настоящих близких друзей. Даже хотя бы пятьдесят.

У некоторых ребят масса знакомых. Как говорится, они всех знают и их все знают. Но знакомый — это ведь не обязательно друг, верно?

Я уже давно живу на свете, изъездил родную страну, видел немало зарубежных стран, встречал тысячи и тысячи разных людей.

И вот теперь думаю: а сколько у меня было настоящих друзей? Таких, с которыми дружил долгие годы.

В школе, в четвертом классе, посадили меня за парту с Шадриным Павлом. Это было очень давно, наверное в 1923 году.

Паша был старше меня. Дразнили его Звездным: у него над переносицей была родинка.

Больше всего у нас в школе задирали рыжих. Разве важно, какой у человека цвет волос? Но в классе у кого черные волосы, у кого русые и только у Игоря Фабрикова — рыжие. И вот задиры начинали:

— Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!

Чушь какая-то!

Повзрослев, я понял, как глупо и не по-товарищески дразнить другого только потому, что он не такой, как ты, чем-то не похож на тебя — толстоват, краснеет от каждого пустяка, картавит…

Паша Шадрин стал первым моим другом. Он был крепче, сильнее меня, но никогда этим не хвастался. Его мать одной из первых среди учителей Красноярска вступила в партию. Побывала в Москве на важном совещании. Привезла большую фотографию, на которой съехавшиеся отовсюду учителя сидели вместе с Надеждой Константиновной Крупской.