Марсель Паньоль - Слава моего отца (Детство Марселя - 1)

- А теперь мне можно выйти? Это была наша "горничная".

* * *

Близился день "открытия охоты", и в доме ни о чем другом не говорили.

После целой серии рассказов о своих подвигах дядя Жюль приступил к объяснениям и наглядному обучению. В четыре часа, после дневного отдыха, он говорил:

- Сейчас, Жозеф, я проанализирую перед вами "выстрел короля", а он для охотника и "царь-выстрел". Итак, слушайте внимательно... Вы спрятались за забором, и ваш пес кружит по винограднику. Если пес дельный, он выгонит куропаток прямо на вас. Тогда вы отступите на шаг, но пока не прикладывайтесь, иначе дичь увидит ружье и успеет улизнуть. А едва птица попадает в поле моего зрения, я прикладываюсь и целюсь. Но в ту самую минуту, как вы стреляете, вы резко вскидываете дуло этак на сантиметров десять вверх, продолжая нажимать на курок, и опускаете голову пониже, втягиваете ее в плечи.

- Зачем? - спросил отец.

- Затем, что если вы бьете точно, то вам может прямо в лицо шмякнуться птица весом в кило, летящая со скоростью шестидесяти километров в час. Теперь перейдем к делу. Марсель, принеси мое ружье.

Я бегом бежал в столовую, а оттуда шел медленно, с благоговением неся драгоценное оружие.

Дядя сначала всегда открывал затвор, проверяя, не заряжено ли ружье. Затем он занимал позицию за садовой оградой. Отец, Поль и я становились полукругом подле. Насупив брови, согнувшись в три погибели и насторожившись, дядя Жюль старался увидеть сквозь листву не бесплодную каменистую тропу, а отливающие золотом виноградники Руссидьона. И вдруг он дважды тявкал по-собачьи, визгливо, отрывисто. Затем, сложив пухлые губы в трубочку, пронзительно свистел, подражая шуму крыльев летящей стаи. После чего отступал на шаг и, не поднимая головы над забором, пристально всматривался в небо. Потом он быстро прикладывался, щелкая курком, и кричал: "Трах! Трах!" Все четверо мы судорожно втягивали голову в плечи и замирали, зажмурившись, готовые принять удар "птицы весом в кило, летящей со скоростью шестидесяти километров в час".

Нас выводил из оцепенения дядин крик: "Бух, бух!" Это означало, что две куропатки упали за нами. С минуту он искал их глазами, потом подбирал одну за другой, ибо во время этою наглядного обучения дядя Жюль бил дичь только "дуплетом". Наконец, свистнув собаку, он шел обратно поступью утомленного охотника, чтобы посидеть в холодке. Отец задумчиво говорил:

- Как видно, это не очень легко.

- О, для этого требуется тренировка! Признаться, я никогда не слышал, чтобы новичку это удавалось с первого раза... Но если у вас есть способности, а это мне еще неизвестно, то вполне возможно, что в будущем году... Ну-ка, попробуйте сейчас.

Отец послушно брал ружье и точно воспроизводил пантомиму дяди Жюля.

Иногда по утрам отец уводил меня с собою на дорогу, к долине Рапон, которую окаймляет живая изгородь из кустарников. Там, потихоньку от всех, мы репетировали "выстрел короля". Я играл роль куропатки и в момент своего взлета изо всех сил швырял камень через изгородь, а отец, стремительно приложившись, пытался в него попасть.

Кроме того, когда мы били "кроликов", я, незаметно для отца, бросал в траву старый, покрытый плесенью шар, шар единственный, оставшийся от чьих-то кеглей, который я нашел в саду.

А иногда отец приказывал мне спрятаться в кустах и закрыть глаза. Я ждал там, навострив уши и прислушиваясь к малейшему шороху. И вдруг отец клал руку мне на плечо и спрашивал:

- Ну, слышал, как я подходил?

В этой подготовке к "открытию охоты" отец проявлял такое усердие и смирение, такую дотошность, что я впервые в жизни усомнился в его всемогуществе, и моя тревога только возрастала.

Наконец взошла заря, возвещавшая канун великого дня. Сначала они примерили свое охотничье облачение. Папа купил себе синий картуз - по-моему, просто изумительный, - коричневые краги и высокие ботинки на веревочной подошве. Дядя Жюль надел берет, сапоги со шнуровкой спереди и совершенно особенного покроя куртку, о которой мне придется сказать несколько слов, потому что была она весьма примечательной.

Увидев ее впервые, мать заявила:

- Это не куртка, а сплошные карманы! Действительно, карманы были даже на спине. Позднее я заметил, что этот большой плюс имел свои минусы.

Когда дядя хотел найти что-нибудь у себя в кармане, он сначала прощупывал сукно, потом подкладку, потом и то и другое вместе, чтобы засечь координаты разыскиваемой вещи. Самое трудное было выяснить, каким путем до нее добраться.

Вот и случилось однажды, что забытый в этом лабиринте маленький дрозд дал о себе знать через две недели отчаянным зловонием. Его местонахождение нетрудно было установить - помогли чуткий нос тети Розы и унылый желтый клювик, который проткнул подкладку. Тогда дядя обследовал все карманы, что дало возможность обнаружить кроличье ухо, желе из раздавленных улиток и старую зубочистку, которую Жюль тут же загнал себе под ноготь. Чтобы извлечь дохлого дрозда, понадобились ножницы.

Однако в день, когда дядя Жюль обновил свою куртку, она произвела сильное впечатление, а обилие карманов сулило богатую добычу.

Обряд одевания - конечно, перед зеркалом - тянулся довольно долго, и охотники, видимо, себе понравились. Но жены тут же их раздели, чтобы покрепче пришить пуговицы на одежде, хотя мужья еще на себя не нагляделись.

Ружья снова смазали и протерли, и мне выпала честь уложить патроны в патронташи.

Затем отец и дядя принялись с лупой в руке изучать подробную карту местности.

- Мы обойдем дом и поднимемся на холмы, - говорил дядя, - до Редунеу; он вот где (дядя Жюль воткнул в карту булавку с черной головкой); до этого места мы ничего особенного но встретим, разве что певчих или черных дроздов.

- Это тоже очень интересно, - заметил отец.

- Мелочь! - ответил дядя. - Наша дичь - не будем обольщаться, - конечно, не королевская, но уж во всяком случае - обычная куропатка, кролик и заяц. Думаю, что найдем это в Эскаупре, - так, по крайней мере, говорил Мон де Папийон. Значит, в Редунеу мы спустимся на Эскаупре, затем пойдем вверх до подножия Тауме, который мы обогнем справа, чтобы добраться до Шелковичного источника. Там мы позавтракаем примерно в половине первого. Далее...

Но что следовало далее, я не слышал; я обдумывал свой план.

Мне необходимо было поставить вопрос ясно и добиться подтверждения того, в чем я был уверен, хотя уверенность моя несколько поколебалась: окружающие меня не обнадеживали.

О костюме для меня не упоминалось. Они, верно, думали, что для охотничьей собаки сойдет и то, в чем я хожу всегда.

Как-то утром я сказал пашей "горничной", что жду не дождусь "открытия охоты". А эта дрянь рассмеялась и ответила:

- Как же! Возьмут они тебя на охоту!