Сергей Гребенников - «Отчаянный», отчаливай!

— Они лучше меня расскажут вам о тайне гранитного камня, — уверял нас Валентин Архипович и даже сам вызвался идти с нами.

— Вам ведь трудно идти на лыжах, — возражал я. — У нас еще автобус будет. Вы лучше на автобусе.

— Пустяки, — сказал Валентин Архипович. — Ногу мозжит только к перемене погоды. А так ничего… Тряхну стариной и отправлюсь целиной, — пошутил он.

Второго января он появился у школы в шапке-ушанке с красной ленточкой, в валенках, в дубленом полушубке. На плече висел карабин. Валентин Архипович словно сошел с фотографии далеких военных лет.

Ребята, окружив его, просили рассказать об осколке гранита. Старый партизанский казначей хитро подмигнул и велел нам запастись терпением.

— Придем на место — все узнаете, все увидите, все поймете… А сейчас — в путь!

Я не буду подробно рассказывать, как прошел наш поход. Скажу коротко: в походе, а он продолжался без малого трое суток, мы зажгли и погасили 11 костров, съели 97 килограммов хлеба, 450 яиц, мешок картошки, 9 килограммов сливочного масла и 15 килограммов сухарей, сломали 6 пар лыж, спели 27 песен. Прослушали два волчьих концерта. Убили одного серого разбойника, нахально подобравшегося к нашей стоянке. Волка убил Валентин Архипович.

— Не разучился еще бить по цели, — сказал он, довольно похлопывая по стволу своего карабина.

На подступах к городу нас встретили мальчишки и девчонки. Они мчались с горы на лыжах со свистом, гиканьем и криками «ура». Четверо ребят вырвались чуть вперед. Двое из них держали в руках транспарант с надписью «СПАСИБО, ЧТО ПРИЕХАЛИ! ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!!!».

А двое, лихо затормозив, остановились возле нас с караваем ржаного хлеба и большой деревянной солонкой.

Валентин Архипович тут же познакомил нас с ребятами, назвав их берендеевым отрядом.

Нас разместили в Доме пионеров. Хозяева наши подождали, пока мы умоемся и переоденемся с дороги, а потом пригласили нас к столу.

Честное слово, такого обеда нам в жизни еще отведать не довелось! Меню состояло из разных блюд, которые не встретятся ни в одной столовой, ни в одном кафе или ресторане. А названия этих блюд вы не встретите в книгах «О вкусной и здоровой пище». Ну, скажите, разве приходилось вам есть «мясо по-партизански с дымком»? А «кашу разведчика», поданную по-походному, в котелках? Мы ели «снайперскую поджарку» — небольшие кусочки мяса, замаскированные тонким листиком картофельной запеканки. И каждый должен был «по-снайперски» попасть вилкой в эти замаскированные кусочки мяса, иначе не видать ему добавки как своих ушей! Пили мы «бабушкин квас», закусывали «Васяткиными огурчиками». А под конец был подан огромный торт под названием «Ура! Победа!». Не обед, а сказка!

Вечером мы заняли места в зрительном зале Дома пионеров. На премьеру собрался, наверное, весь город. Во всяком случае, взрослых на спектакле было много.

Когда огромная люстра на потолке стала медленно гаснуть, на авансцене появился вожатый «берендеев».

— Дорогие друзья, — сказал он. — Сейчас вы увидите пьесу, написанную по фактическим материалам, собранным нашими следопытами-«берендеями». Этим спектаклем мы открываем первую страничку боевой биографии нашего города.

По бокам сцены перед занавесом двое ребят — мальчики девочкав современных пионерских костюмах. Это ведущие.

Откуда-то издали, как бы наплывая на зал, доносится музыка военных лет.

Ведущие.

Гаснет свет, обрывается музыка, слышатся выстрелы, чужая отрывистая речь, лязг проходящих по улице танков.

Открывается занавес. На сцене комната небольшого одноэтажного домика, которые встречаются в среднерусских городах. Стол, несколько стульев, комод, диван, в углу изразцовая печь. На окнах горшочки с геранью.

Сейчас, несмотря на дневное время, в доме опущены шторы. Только у одного окна, притаившись, выглядывают на улицу Вася, мальчик лет одиннадцати-двенадцати, и его бабушка Лукерья Матвеевна.

Вася.Гляди, гляди, бабушка, танки прошли… Здоровущие какие… И на всех кресты, а ты говорила, «креста на них нет».

Лукерья Матвеевна.Это по-ихнему свастика…

Вася (всматривается в щелку из-за занавески) . Мотоциклы мчатся…

За окном послышались пьяный смех, блеяние козленка, голоса немецких солдат.

Бабушка, гляди, фрицы за козленком гоняются.

Выстрел.

Лукерья Матвеевна (подходит к окну и закрывает занавеску) . Идем со мной, Васятка…

Вася.Куда, бабушка?

Лукерья Матвеевна.Посидишь в сарае, пока известие не придет, как с тобой дальше быть…

Вася.Да что меня прятать, я же маленький…

Лукерья Матвеевна.Козленок тоже маленький был. Идем.

Вася.Не пойду я в сарай. Ребята увидят — засмеют.

Лукерья Матвеевна.Не перечь. Вернется отец — все расскажу, так и знай.

Вася.Бабушка, а он тебе не говорил, куда он подался?

Лукерья Матвеевна.Не знаю.

Вася.А я знаю. В партизаны вместе с заводскими ушел.

Лукерья Матвеевна.Тсс! (Испуганно.) Погубишь всех! (Сворачивает лежащий на полу ковер, поднимает доски пола, обращается к Васе.) Снимай фотографии со стены…

Вася.Зачем?

Лукерья Матвеевна.Снимай, говорю, потом будешь спрашивать. И грамоту заводскую тоже снимай.

Вася аккуратно снимает со стены фотографии. Лукерья Матвеевна роется в комоде, что-то ищет.

Вася, а где галстук?

Вася.А где ему быть? У меня он. Вот он, под рубашкой.

Лукерья Матвеевна.Заворачивай его тоже в брезент — и в подпол.

Вася.Галстук не дам, бабушка…

Лукерья Матвеевна.Да тебя же повесят, как только найдут. Надежное ли место нашел — за пазухой.

Вася.Не догадаются.

Лукерья Матвеевна.Отдай, говорю. Беду накличешь.

Вася.Не отдам. Нельзя галстук в подпол. Ты не сердись, бабушка, но нельзя… Давай я лучше тебе помогать буду. (Укладывает грамоту, документы и фотографии в подпол, гвоздями заколачивает половицы.) Бабушка, а чего это ты из чулана иконы в дом принесла?