Сергей Гребенников - «Отчаянный», отчаливай!

Лукерья Матвеевна.Пусть на виду повисят, в переднем углу.

Вася (улыбаясь) . Молиться по вечерам будешь?

Лукерья Матвеевна.Молиться я давно уже разучилась. А вот коли фашисты к нам в дом пожалуют, поглядят на иконы, может, и не догадаются, что у тебя отец партийным был.

Вася.Маскировка, значит? Ох и хитрая ты у меня, бабуся!

Лукерья Матвеевна.Да уж какая есть… (Оглядывается по сторонам.)

Теперь вся комната преобразилась. Нет фамильных фотографий, портретов, висят иконы. Даже лампадку зажгла бабушка Лукерья перед одной из них.

Ну вот и хорошо. Все мы с тобой сделали. А теперь собирайся. Пойдем в сарай, и не перечь бабке.

Вася.Бабушка, родненькая… Все что хочешь проси меня… Только в сарай не тащи. Не пойду. Не буду я прятаться, не хочу, не буду. Я темноты и мышей боюсь. (Всхлипывает.)

Лукерья Матвеевна.Эх, Васятка, Васятка! Мышей боюсь… Храбростью-то не в отца вышел. Что мне с тобой делать, ума не приложу. Боюсь я за тебя. Ты мальчик доверчивый. Сболтнешь про отца, и все — конец. Вот что, Васятка. Если придут фашисты, о чем бы ни спрашивали — об отце, о матери, обо мне — о чем угодно, прикинься немым.

Вася.Немым?

Лукерья Матвеевна.Ну вроде у тебя язык отнялся. Сумеешь?

Вася (засмеялся) . Да что ты, бабушка! Вот у меня мой язык. Ла-ла-ла, ла-ла-ла… Видишь, как трепыхается…

Лукерья Матвеевна.Не смейся. (Села рядом с внуком, обняла его за плечи.) Ты вот что, Васятка, будь похитрей да посмекалистей. Смекалка — это ведь тоже оружие. Станут тебя что-нибудь спрашивать, а ты зажми язык и мычи. Мычи, как телок, и все. Понял? А я уж за тебя найду что сказать… Я скажу, что после бомбежки у тебя с перепугу язык отнялся. Ну-ка попробуй, помычи…

Вася замычал.

Вот так. Вот так. Хорошо получается. И все плечами пожимай, руками разводи и снова мычи.

Вася очень серьезно снова начал имитировать мычание. Раздался стук в дверь.

Лукерья Матвеевна.Ой, это к нам!.. Ноги подкашиваются. Васятка, вот эти все газеты… быстро в печку. Да быстрее, быстрее… Огонь их мигом сгложет…

Вася бросает подшивки газет в печку.

И мычи, мычи, как договорились. Помнишь? (Уходит открывать дверь.) Кто там?

Голос.Бабушка Лукерья, откройте!

Вася.Это голос Сашко.

Лукерья Матвеевна (входит вместе с Сашей) . Ох и напугал ты нас… Думала, эти… пожаловали… Ты что такой, весь прямо сине-зеленый? Лица на тебе нет…

Сашко.Расстреляли, расстреляли…

Вася.Кого?

Сашко.Троих у памятника Ильичу в сквере.

Лукерья Матвеевна.Кого же это? Сашко, говори, кого расстреляли?

Сашко.Двух рабочих с завода и Марию Петровну — соседку нашу, которая в библиотеке работала.

Лукерья Матвеевна.Машеньку?

Сашко.Они, говорят, листовки расклеивали, фашисты их поймали, и сразу… понимаешь? У памятника… И памятник расстреляли… Гранатой в него жахнули… Там теперь только груда обломков…

Вася.Врешь!

Сашко.Поди посмотри…

Вася.А памятник-то за что?

Лукерья Матвеевна.А за то, что он Ленин, вот за что. (Сквозь слезы.) Внучата вы мои… Да не плачьте хоть вы… Им еще за это лихо будет. Ой, как лихо будет!

Вася (решительно) . Надо в партизаны подаваться.

Сашко. А кто нам туда дорогу укажет?

Лукерья Матвеевна.Эх вы, партизаны! Сидите лучше по своим хатам да на улицу не высовывайтесь, целей будете.

Снова за окном послышалось железное лязганье гусениц. Снова Вася, отодвинув занавеску, прильнул к окну.

Вася.Глядите, опять танки пошли… Целая туча… И куда они целый день идут?

Лукерья Матвеевна.Куда, куда! На Москву. У них отсюда одна дорога — на Москву.

Лязг гусениц все громче и громче, слышится отдаленная перестрелка, взрывы.

Ведущие.

Перед занавесом, на бревнышке, сидят Вася, Сашко, Гриша, Николай.

Вася.Бабушка говорит, что мы тоже армия. Только у нас совсем другое оружие…

Николай.Какое, Вася?

Вася (хитро улыбнувшись.) Может, это секрет… Тебе скажи, ты разболтаешь, а фашисты и пронюхают про это оружие.

Николай.Чтоб я разболтался? Да ни в жисть. Хочешь, поклянусь?

Вот. Ты хоть намекни, Вася, что это за оружие…

Вася.Глаза тебе для чего даны?

Николай.Чтобы это… чтобы смотреть.

Вася.Не смотреть, а глядеть в оба, понял? А голова для чего у тебя?

Николай.Ну, чтобы это… думать.

Вася.Думать — это одно, а еще запоминать… Понял? Все запоминать хорошенько: где что, что как. Как наладим связь с партизанами, каждая мелочь пригодиться может…

Гриша.А я, между прочим, знаю, где у фашистов радиостанция.

Вася.А сколько орудий в нашем городе, знаете? А сколько солдат здесь оставлено, знаете?

Ребята пожимают плечами.

Ладно. Пусть каждый теперь подумает, что мы еще сделать можем сами, без взрослых, понятно? Гриша, ты к Лене заходил?

Гриша.У нее вчера обыск был. Я к ней заходил, ревет она, мать ее увели…

Сашко.Вот паразиты! И долго они еще хозяйничать будут?

Вася.Представляете: придут наши, а самый главный командир и спросит: «А что ты, Николка, делал в городе? Была от тебя какая-нибудь польза или ты дрожал от страха, как мышь в норе?»

Гриша.Ой, ребята, ой, ребята, что я задумал! Ой, что я задумал…

Вдалеке послышался звук кованых сапог, немецкая речь.

Вася.Патруль… Разбегаемся… Завтра — на этом же месте. И чтоб никто не знал, что мы встречаемся. Ясно?

Открывается занавес. Та же комната. С улицы доносятся выстрелы, свистки, крики.

Лукерья Матвеевна.Боже мой, что делается! Ад, кромешный ад…. Никак Гриша Сомов пробирается у калитки. (Приоткрывает окно.) Гриша! Гриша! Это ты?

Голос.Я, бабушка Лукерья.

Лукерья Матвеевна.Васятку не видал?

Голос.Нет, бабушка Лукерья. Мы, между прочим, с ним в ссоре. Он меня рыжим обозвал.

Лукерья Матвеевна.А какой же ты? Ты и есть рыжий.