Надежда Мартынович - Виртуальная девчонка

— А я все сделаю по два раза!

— Ну ты крут… — восхищенно пробормотала Лиза вообще не в тему, а просто потому, что надо было что-то сказать.

— Слушай, у меня идея. Давай прямо сейчас зайдем в «Кодак» и закажем.

— Давай, а это далеко?

— Нет, приемный пункт есть в кинотеатре. Нам только дорогу перейти.

— Ну пошли!

Фотоателье пустовало. Обслуживающий персонал в лице одного-единственного парня сидел за столом с хмурым лицом и откровенно скучал. Когда появились Лиза и Паша, парень обрадованно вскочил.

— Пашка! — прокричал он басом, — здорово! Рад тебя видеть!

— Колька! Привет! Не знал, что ты тут!

— Ага… Я тут вроде на практике, осваиваю технику фотографии. А на самом деле у них просто нет приемщика сюда поставить.

— С тобой все понятно. Так, значит, ты все-таки поступил в эту Академию художеств?

— Ну да, а ты сейчас где?

— Я в МИСИСЕ, на программиста. Ой, Коль, мы ж сюда по делу пришли. Нам бы фотки из цифровика сделать.

— Да не вопрос! — ответил тот, подсоединяя провод USB к камере и с любопытством косясь на Лизу.

— Ах да! — спохватился Корсаков. — Это Лиза, знакомься. Лиз, это Николай Каретников, мой одноклассник. Бывший.

— Очень приятно, — улыбнулась девушка.

— А мне-то как приятно, — задумчиво ответил тот и хитро глянул на Павла.

— Лиза — подруга моей сестры Инги, — пояснил Корсаков.

— Ах, подруга сестры, — понимающе протянул Коля и уставился на монитор. — Нуте-с, какие фотографии делать будем? И сколько?

Разбирательство «какие фотографии делать и в каком количестве» продолжалось более получаса. Школьный друг Павла согласился им сделать фотографии за полчаса, «все равно народа нет».

Когда они вышли из мастерской, Паша вдруг предложил:

— Слушай, Лиз, мороженого хочешь?

— Ну, я даже не знаю… Но вообще-то, можно!

— Тогда пошли в кафе, тут недалеко.

— Зачем в кафе? Погода такая прекрасная. Давай купим по стаканчику и посидим у фонтанов.

Они зашли в ближайший магазин и с удивлением обнаружили на дне холодильника одно-единственное мороженое. Одно-единственное, но какое! Настоящее произведение искусства, ванильно-шоколадный тортик с замороженной вишенкой сверху.

Минут через десять они уже сидели на лавочке и разворачивали упаковку. В магазине им дали смешные деревянные палочки, и теперь они с увлечением отковыривали неудобными деревяшками твердый пломбир. Лиза с Пашей от души веселились и не раз ловили на себе восхищенно-завистливые взгляды из толпы гуляющих.

Когда с мороженым было покончено, они отправились за фотографиями.

Николай выложил на стол готовые снимки. Паша с Лизой долго его благодарили, а фотограф-практикант упорно отказывался от денег за проделанную работу. Но все же после долгих препирательств счет был оплачен, а Коля приглашен в гости.

— Слушай, — сказал Павел, когда они вышли из ателье, — хочешь, я покажу тебе мое любимое место в городе?

— Давай, — согласилась Лиза без особого энтузиазма. Ей безумно хотелось поскорее рассмотреть фотографии, но отказать Паше она не решилась.

Любимое Пашино место и в самом деле заслуживало внимания.

Они стояли на берегу пруда, на небольшом холмике между двумя плакучими ивами. Их ветви опускались так низко, что почти касались воды. На одном дереве были подвешены качели — самодельные, но прочные. У самой воды примостилась маленькая скамейка. За прудом разгорался ранний закат, солнце тонуло в причудливых, окрашенных в розовое, пурпурное, золотистое облаках.

— Восхитительно, — почему-то шепотом пробормотала девушка.

— Да. Поэтому я и люблю это место, — тоже шепотом ответил из-за ее спины Паша.

Почему они заговорили шепотом? Быть может, не хотели нарушать возникшее чувство обособленности от всего остального мира. Казалось, что любое слово могло нарушить эту хрупкую гармонию. И то непонятное и магическое, что возникло в этот миг между ними, встрепенется от неосторожного слова и убежит навсегда.

— Я вижу, тебя проняло, — нарушил тишину Паша.

— Ага… — растерянно кивнула Лиза. — У тебя такое же ощущение?

— Какое? — заинтересованно спросил тот.

— Такое… Непонятное… Ну не знаю я, как объяснить…

— Я понял. Такое же у меня. Пошли на лавочку.

— Зачем?

— Как? Ты разве не жаждешь посмотреть фотографии?

Здравствуй, мой дорогой дневник! Жизнь — замечательная штука, ты знаешь? А вообще, день у меня выдался на редкость противный. Первая его половина. Сейчас я расскажу поподробнее.

В школе я наконец-то узнала все про эти записки…

Не знаю, что было бы, если бы не Паша. Он меня выслушал и успокоил. Выплакивалась я долго, а когда закончила, то заметила, что вся его футболка мокрая! Это ж какой крокодил должен рыдать!

Ну а потом мы пошли гулять… Я довольно быстро успокоилась и твердо решила, что не позволю каким-то идиотам, типа Ляпиной и Стрельцова, испортить себе настроение. Я не буду страдать. Я люблю жизнь.

Еще я услышала сегодня одну замечательную песню и с ходу запомнила ее первый куплет. Я не знаю исполнителя, но слова запомнила накрепко:

Я знаю, это про меня. И я выдержу, я смогу. Я не позволю никому себя обижать! Никогда, слышишь, никогда! Я постараюсь не подпускать к себе никаких уродов, уж извини за грубость, мой дорогой дневник. Знаешь, когда-то The butterfly-girl сказала мне замечательную фразу. «Всегда найдутся люди, которые захотят причинить тебе боль. Но нужно продолжать верить людям, только быть осторожным». Замечательно, не правда ли?

А еще мне хочется отомстить, и месть моя будет жестока. Зло должно быть наказано. Мы с Пашей уже говорили об этом, и он обещал помочь.

А еще, мой дорогой дневник, я, кажется, влюбилась в Пашу. Он замечательный! Он сильно отличается от Стрельцова. Их даже сравнивать нельзя! Паша все понимает, и он такой настоящий! Похоже, я ему тоже нравлюсь, но это вилами по асфальту написано в пасмурный день. Не хочу ничего загадывать. И не буду.

Не знаю, как рассказать об этом Инге. Но расскажу обязательно.

Вообще, я уже считаю его своим. Так и хочется повесить на него табличку с надписью «МОЙ ПАРЕНЬ» и ходить рядом. Только права у меня пока на это нет. Да и есть ли у любви такие права?

Какой длинный пост получился… Мама миа! А я ведь еще не все рассказала… Ну ладно, до завтра. Спокойной ночи, мой дорогой дневник!