Радий Погодин - Трень - брень

- Я сама упала.

Дворничиха засмеялась, а когда отсмеялась, сказала:

- Нельзя мне смеяться - одышка. Ты меня не смеши... - И опять засмеялась. А когда отдышалась, сказала: - Я маленькая была, тоже всегда падала. Меня набьют мальчишки или еще обидят чем, я домой пришлепаю и говорю: "Упала". Вот была глупая, ну совсем дурочка.

Воробьи с верхних веток опустились на нижние - им теперь не опасно было.

Аркашка высунулся из парадной. Крикнул:

- Рыжая, ты зачем к нам приехала? У нас своих рыжих хватает.

Ольга рванулась было, но старуха удержала ее:

- Наплюй. Маленькие собачонки почему злые? К ним, бедняжкам, никто всерьез не относится.

- Какой он маленький - дылда!

- Это он по росту большой, а по уму еще мелкий.

- Зачем он дразнит? Что я ему сделала?

- Наплюй. Он дразнит, а ты будто и не слышишь.

- Вам говорить просто - вас не дразнят. А меня все дразнят. Как увидят, так и пожалуйста: "На рыжих облава. Рыжая - бесстыжая". Даже когда я совсем крошечная была, и то не стеснялись. У меня уже никакого терпения нет. - Ольга шмыгнула носом сердито. - Я, наверно, кого-нибудь убью. Схвачу кирпичину и кокну по голове.

- Господи помилуй! - Дворничиха засмеялась. - Прыткая какая! Ты думаешь, они ждать станут, пока ты кирпичину схватишь? Они первые схватят да тебя и кокнут. Ты лучше словом. Он тебя: "Рыжая". А ты ему, к примеру: "Сам дурак". Поняла?

Ольга прочертила пальцем тропинку на щеке для слез. Но слез не было. Ольга плакала редко, хотя ей очень хотелось иной раз поплакать.

- Что вы, - сказала она. - Я не умею. У меня внутри все сжимается, и становится стыдно. Мальчишку дураком обозвать и то неудобно, а взрослого человека... Да что вы!

- А ты взрослого не обзывай. Ты поинтересуйся, умный он или нет. Он сам поймет, что ты имеешь в виду.

- Не могу... Какой-нибудь пьяный идет по улице, ругается, теряет свою совесть на каждом шагу - с ним нянчатся, пульс щупают. Жалеют. Тьфу... А меня увидят - сразу лицо как двустволка и палят: "Рыжая!" Шоферы на машине остановятся, скажут: "Рыжая" - и дальше поедут. Даже когда похвалить хотят или приласкать, так не говорят "молодец", или "хорошая", или "милая". Только: "Рыженькая, подосиновичек, рыжик, рябинка". Я надеялась, что здесь люди культурные. В таком городе разве можно?

Старуха пошевелила Ольгины волосы.

- А что, город как город, как другие города. Одышка у меня от больного сердца.

- Я понимаю, от ответа уходите.

- Да куда же я ухожу? Вот я. Тут.

Аркашка высунулся из лестничного окна, прицелился в Ольгу зеркальцем. Солнечный зайчик вспыхнул в Ольгиных волосах, сполз ей на покрасневшую щеку.

- Я иногда все думаю, думаю. Кошки обижают воробьев, собаки обижают кошек. Это понятно. У них борьба видов - выживает сильнейший. Звери, что с них взять! Дальше думаю. Мальчишки обижают собак, кошкам крутят хвосты, пинают ногами. Зачем? С воробьями мальчишки поступают совсем подло бросают в них корки и норовят попасть в голову. И воробьи никак не могут разобраться, кормят их или убивают. Я спросила у нашей учительницы: откуда такое берется? Она мне говорит: "Думай о чем-нибудь другом. Разве тебе не о чем думать? Думай, например, о будущем. Зачем ты живешь? Кем ты хочешь быть?" Я ей сказала, что я и думаю о будущем. Были бы вы рыжая, тоже бы так думали.

Солнечный зайчик обжег Ольгин глаз. Ольга вскочила, подняла кулаки. Дворничиха посадила ее обратно.

- Наплюй.

Аркашкино зеркало снова залепило Ольгин глаз солнцем. Ольга прикрыла лицо руками.

- Может быть, этот Аркашка в тебя влюбился, - осторожно сказала старуха. - У нас ни единой девчонки во дворе нет.

Воробьи чирикнули все разом, словно сто смычков упали на струны.

- В меня не влюбятся. Я рыжая.

Солнечный зайчик резвился на Ольгиной голове.

- Ишь дурью мается, - вздохнула старая дворничиха. - Бабка его занянчила. Маша, моя подруга. Она ему даже игрушек не покупала обыкновенных. Погремушек, грызушек - ни в коем случае. Всё со значением, всё викторины.

Аркашка захукал по-обезьяньи, заикал по-ослиному. Выстрелил в Ольгу из тонкой резинки бумажной пулей.

Старая дворничиха взяла Ольгу за руку.

- Наплюй. Он как улизнет из дома, сразу начинает по-ослиному кричать, с пистолетами бегать. Я иногда пугаюсь, думаю: прости господи, вот и свихнулся мальчик. Но он крепкий. Ему от бабки нервы крепкие перешли.

- Рыжая! - заорал Аркашка. - Рыжая!

Дворничиха сорвалась с места, побежала к парадной. Она держала метлу, как копье.

- Я же тебя, гений гнилой! Я тебе покажу рыжую!

Аркашка вывалил длинный язык:

- Рыжая кошка!

Ольга подняла из-под ног обломок вазы. Запустила им в Аркашку. Но он соскочил с подоконника. Звякнуло стекло. Осколки посыпались на брусчатку, вспыхнули на ней пронзительно.

Аркашка захохотал.

Дворничиха с укором посмотрела на Ольгу.

- Я ж тебе говорила - наплюй.

На чердаке паук муху поймал в тенета. Кот на крыше поскользнулся: хотел воробья схватить. В водосточную трубу провалился. Прочистил ее сверху донизу, вылез бурый от ржавчины, заорал благим матом.

Дворничиха попробовала поднять Ольгин рюкзак, да не смогла.

- Как же ты с такой тяжестью управляешься?

Ольга взяла портфель, ухватила мешок за лямку, и они поволокли его вместе с дворничихой к парадной.

- И наплюй, - сказала дворничиха. - Наплюй, и все тут.

Двор опустел...

Ухнула подворотня, эхо поднялось по водосточным трубам, запуталось на чердаке в паутине.

Во двор из окна лестничного спрыгнул Аркашка.

- Рыжая! - заорал он.

И когда его голос смешался с уличным шумом, стал незаметным звуком в общем грохоте улицы, на сцену вышел шут (дядя Шура). Он давно стоял где-то сбоку. Был он в обыкновенном костюме, какой все мужчины носят, в брюках и в пиджаке, и галстук на нем темно-красный.

Шут поиграл на своей балалайке. Что-то грустное поиграл, словно холодным ветром по осеннему лесу. Потом позвал:

- Аркадий, поди-ка сюда.

Аркашка приблизился к нему с опаской.

- Ну, чего?

- Ты отличник?

- Отличник.

- Изложи свое отношение к рыжим.

- Я же вам излагал, - пробурчал Аркашка, прикрыв уже упомянутое место ладонями.

- Изложи публике.

- Дядя Шура, бабушка считает, что в нашем доме спокойнее, когда вы на работе, особенно когда на гастролях.

- Передай ей привет. Излагай, публика ждет. Как ты относишься к рыжим?

- Дядя Шура, бабушка говорит - хорошо бы вам ожениться. Вы, наверно, питаетесь всухомятку.

- Передай ей спасибо. Что ж ты не излагаешь?

Аркашка засопел всеми дыхательными отверстиями, потупился, втянул голову в плечи.

- Дядя Шура, я знаю, куда вы ходите. Она крючками торгует.

- Что?!

- Я случайно узнал, дядя Шура.

- А ну, марш домой! Иди играй на рояле!

Трень-брень.

Шут струны подергал невесело, поиграл маленечко для себя. Потом голову поднял и заговорил: