Федор Кандыба - Бетонщик Марусин

Мировой рекорд был поставлен.

Взмокшие, но сияющие комсомольцы расселись где кто стоял и смотрели на работу своих сменщиков. Им не хотелось уходить от своего рекорда.

Один только из них бросился прочь, хотя, как и остальные, не чувствовал под собой ног от усталости. Это был веселый Тимоша Литвиненко, приятель Марусина и организатор общества «Даешь 250 замесов!»

Он был переполнен счастьем, которое пело и переливалось у него в груди. Сам не зная зачем, он полез на сорокаметровую вышку, которую здесь образовали леса, и опомнился только, когда забрался на самый верх.

Вдалеке горело зарево ночного Харькова. Внизу мерцали лучистым убором из электрических лампочек леса Тракторостроя. И вдруг почувствовал Тимоша, что поздравляют бетонщиков с победой эти ночные огни, что передают они привет победителям от всей Советской страны.

И, не думая о том, к кому обращается, кто услышит его с такой высоты, Литвиненко закричал во весь голос:

— Есть двести пятьдесят замесов! Слышишь, Тракторострой, слышишь, Харьков, есть двести пятьдесят замесов!

Мировой рекорд бригады Дзюбанова был только началом тех удивительных дел, которыми прославились харьковские бетонщики.

Возвращаясь в ту ночь вместе с Марусиным, Дзюбанов спросил у своего спутника:

— Ну, что вы скажете, Гаврил Васильевич? Как мы работали?

— Поздравляю и завидую, — ответил Марусин. — Работали вы хорошо, только у вас было слишком много футбола.

— Как так футбола? — удивился Дзюбанов.

— А очень просто. Вы бегали, прыгали и суетились. И, кроме того, брали не уменьем, а силой. Настоящая работа совсем не такая. Лошадь сильнее человека, но я не помню случая, чтобы лошадь была хорошим бетонщиком. Совсем не нужно бегать и надрываться. Настоящий мастер работает легко и красиво, словно на рояле играет, а не бетон укладывает. И уж, конечно, так не устает. Зато головой работает не меньше, чем руками: он все продумает, рассчитает и подготовит заранее. На все у него есть план, и нигде не будет ни одного движения лишнего. Тогда быстрота придет сама, и работа получится чистая и спокойная, без всякого футбола. А вы, ребята, больше нажимали, чем думали. Так далеко не уедете, и вас скоро опередят другие…

Слова Марусина оправдались раньше, чем он сам думал. Наутро, едва радио успело разнести по стране весть о небывалом рекорде Дзюбанова, выяснилось, что этот рекорд уже побит.

Он прожил лишь несколько часов. Сменившая Дзюбанова комсомольская бригада Шевченко работала гораздо спокойнее, но уложила на восемь замесов больше, и качество бетона было прекрасное.

Еще через некоторое время молодые бетонщики бригады Мовлева пришли к начальнику постройки литейного цеха и заявили, что берутся уложить триста замесов, если будут удовлетворены их требования.

Начальник, решивший, что бетонщики станут требовать прибавки заработка, строго сказал, что о повышении расценок не может быть и речи и не к лицу молодым ребятам быть рвачами.

Но бетонщики думали не о заработках. Они требовали, чтобы им хорошенько подготовили работу, сложили запас материалов около бетономешалки, проверили пути для подвозки бетона, смазали оси вагонеток и усилили освещение на участке. Кроме этого, они хотели, чтобы на случай поломки или аварии к ним приставили дежурного слесаря и монтера.

Они тоже были воспитанниками комсомольского батальона и учениками Марусина, эти бетонщики. Они знали, чего требовать.

Когда их требования были выполнены, они пошли в ночную смену и к утру без особого напряжения уложили триста шесть замесов и сделали бы еще больше, если бы не лопнула водопроводная труба, из-за которой они потеряли даром целых сорок минут.

После этого молодые бетонщики совсем осмелели. Они убедились, что не боги горшки лепят и что люди, преклонявшиеся перед заграницей, были неправы. Значит, наука, о которой им говорили инженеры, была ненастоящей. Эта наука учила, что больше двухсот сорока замесов нельзя дать и бетон будет плохой, а они уже частенько делали по двести пятьдесят, делали и триста, и бетон получался хороший.

Бетонщики ходили гордые и счастливые. Теперь они собирали силы и готовились укладывать по четыреста-пятьсот замесов в смену — предела их желаниям не было. Они знали, что каждый их успех пригодится не только Тракторострою, но поможет выстроить вдвое и втрое скорее тысячи заводов и сотни городов во всей Советской стране.

И действительно, вести об удивительной работе харьковских бетонщиков взволновали строителей во всех уголках Советского Союза. На Урале, в Донбассе, в Сибири и на Дальнем Востоке бетонщики слушали радио, читали газеты и изумлялись настойчивости Марусина и комсомольцев. Потом решали, что и они сами такие же советские строители, ничем не хуже харьковских, и начинали с ними соревноваться. Так на лесах сотен советских строек начиналось то же, что и на Тракторострое.

И вот в Кузнецке, а затем на постройке завода «Шарикоподшипник» в Москве тамошние бетонщики уже опередили харьковских.

Но харьковчане не унывали. Бригада одного из лучших воспитанников комсомольского батальона — Гужвы — вскоре уложила четыреста два замеса в смену, снова пристыдив «знатоков» бетонного дела, доказывавших теперь, что уж больше трехсот шестидесяти замесов за восемь часов бетономешалка дать никак не может.

— Держу пари, что можно сделать еще вдвое больше! Дайте мне бригаду, и я завтра уложу четыреста пятьдесят, а еще через несколько дней — пятьсот! — говорил Марусин, который продолжал оставаться десятником и с самой зимы бетона не укладывал.

Скоро настал праздник и для Марусина. Выбрав подходящее время, он пошел к производителю работ по своему участку и сказал ему:

— Москва, Кузнецк и другие города давно опередили меня… Дайте мне бригаду, и я уложу четыреста пятьдесят, а потом и пятьсот замесов!

Производитель работ понял Марусина и дал ему комсомольскую бригаду Коробкина, который в это время болел.

Около бетономешалки были устроены дощатые настилы, на которых лежали кучи материалов. Оттуда брать материалы было гораздо удобней и скорее, чем с земли. Лопата, которая не шла в твердый щебень, легко забирала его с гладких досок. По примеру других бригад, бетонщики обили планками вал, поднимавший ковш, и ковш стал двигаться много скорее. Путь каждого из бетонщиков был точно определен, все, что могло его задержать, было предусмотрено заранее.

В ночь на 30 мая Марусин привел двадцать восемь своих бетонщиков на леса будущей электрической станции.

Работа сразу пошла ровно и плавно; как по секундной стрелке поворачивала мотористка рычаги бетономешалки; словно маятник, двигался вверх и вниз ковш. Ритмичными волнами лился на свое место бетон. Бетонщики работали уверенно и спокойно, не позволяя себе ни одного лишнего движения, не делая ни одного нерассчитанного шага. Они были спокойны — с ними был Марусин. И они берегли силы, так как знали, что взялись за трудное дело.