Адольф Гофмейстер - Кто не верит — пусть проверит

За Дадухэ горы одна выше другой. Они покрыты вечным снегом. Та, через которую переваливала Красная армия, достигает пяти тысяч метров. Такой высокой горы нет не только в Чехословакии, но и во всей Европе. Семь горных цепей преодолела Красная армия во время Великого похода на север от Дадухэ. Ее путь отмечен могилами китайских солдат, пришедших с юга и никогда не видевших снега, не знавших мороза. Они не выдержали северного климата. Двадцатого июля 1935 года Красная армия перевалила через хребет Маоэркай. В Сычуани, на уже освобожденной территории, она объединилась с 4-й Красной армией. Но этим Великий поход не закончился. Необходимо было идти на север. Сначала через лесистые горные области Маньчжурии, а потом по негостеприимной степи, пустынной и невозделанной. Красноармейцам нечего было есть. Не было дров для костра и воды для утоления жажды. На границе Ганьсу Красную армию, обессиленную походом, ожидали новые, наскоро мобилизованные чанкайшистские войска. Разыгралась жестокая битва.

— И наши выиграли!

— Ты правильно говоришь «наши». Выиграла китайская Красная армия — рассеяла неприятельскую конницу и прорвала блокаду. Двадцатого октября 1935 года армия достигла провинции Шаньси и там соединилась с остальными частями Красной армии. Здесь был дан решительный бой. Так решили Мао Цзэ-дун, Чжу Дэ и Чжоу Энь-лай. Отсюда, имея за спиной огромные просторы Советского Союза, Красная армия перешла в наступление, которое закончилось ее победой. Все это похоже на сказку, только правдивую, современную и очень китайскую. А конец сказки? Обычная фраза: «Так благодаря героям, которые принесли невероятные жертвы и проявили сверхчеловеческое мужество, древнейшая страна стала самой молодой».

— И ты все время говоришь о ней!

— Говорю. А почему бы и нет? Я влюблен в Китай. Там все древнее и в то же время новое. Кнопка, если бы ты видел, как празднуют Первое мая в Китае! Художественно оформленная демонстрация полумиллиона людей! Конечно, это демонстрация трудящихся, но в то же время это демонстрация красок, демонстрация цветов. Во главе процессии несут китайский государственный флаг, а в шеренгах — множество красных знамен предприятий и рабочих организаций. И наряду с этими боевыми знаменами китайского рабочего класса — флаги всех цветов радуги. Их сотни. Сомкнутый отряд знаменосцев с голубыми флагами идет сразу за отрядом с бледно-зелеными флагами, а вслед за ними — отряд с бледно-розовыми. Идут студентки с ветками цветущих вишен, а за ними — девушки из ремесленных школ с веерами из банановых листьев. Процессия колышется, одна картина сменяет другую, и каждую минуту что-нибудь прерывает плавное движение. Вот работники Министерства связи выпустили сотни белых голубей с разноцветными бантиками на ножках. Голуби, сделав несколько кругов, сверкнули, как белая корона мира, над башней Тяньанмэн и уселись под ее крышей или на выступах крыш соседних домов. А вот взнеслись к голубому небу тысячи воздушных шаров всех цветов. Словно разноцветная туча повисла над городом, а запоздавшие шары, сопровождаемые громкими возгласами толпы, догоняют ее.

Затем идут барабанщики — шестнадцать тысяч барабанщиков, таких же мальчишек, как ты. Все пионеры. И как они маршируют! А за ними — кондукторы, рикши, ламы, [45] Лама — тибетский монах. ( Примеч. автора ). монахини, металлурги, горняки, государственные служащие, частные предприниматели и ремесленники. И, когда прошли последние сомкнутые шеренги, на площадь перед башней повалила стотысячная толпа, и во главе ее — дети. Дети везде первые. Везде, где происходит что-нибудь новое, дети появляются за минуту до начала. Детям несвойственны нерешительность или робость взрослых, они жадно набрасываются на все новое. Их не смущает, что в Китае в течение пяти тысяч лет делалось так, а не иначе, а теперь вдруг — бац! — как раз наоборот или совсем по-другому. Понимаешь?

— Дети не знают того, что было. Они знают только то, что есть.

— И потому дети являются проводниками новых идей. Я не знаю, какие в Китае существуют детские организации — уличные, дворовые или какие-нибудь другие, хотя я довольно близко сталкивался там с детьми, — но факт, что стоит появиться на перекрестке книгоноше с повозочкой и разложить книжки с картинками и сказками, как тут же собираются дети со всей округи, берут книги, показывают их друг другу, читают вместе или поодиночке, кто как. Милые, пухленькие, краснощекие, они сидят на корточках на земле, на бочках, заборах, парапетах и с увлечением читают. Разумеется, к радости проходящих мимо писателей. Таким читателям, которые слюнявят пальчики, загибают углы страниц, дерутся за право первыми прочесть замусоленную книжонку из уличной детской библиотеки, которые не покупают ни фруктов, ни конфет, но за невообразимо низкую плату, примерно за один чехословацкий геллер, берут на время книжку, полную мечты, красок, приключений, — таким читателям цены нет. Они самые благодарные и самые добросовестные читатели. Там, в Китае, у каждого писателя появляется желание писать для детей.

— И ты решил написать для меня книжку о Китае?

— Нет, Кнопка. Во-первых, не только о Китае, а во-вторых, не только для тебя. Написать обо всем, что я видел на свете, и для всех детей, которые сумеют прочитать и понять эту книгу. Чтобы дети узнали, что все страны в мире прекрасны, но родная — прекраснее всех. Чтобы они знали, что во всем мире есть дети, с которыми они могли бы играть. Чтобы они знали, что мы не одни на свете, что не надо отгораживаться от мира. Пусть у нашей страны нет моря, но у нашей фантазии есть крылья.

Однажды мы были на туристской базе на Шерлихе — вершине над Дештной. Мы ехали туда красивой узкой зеленой долиной Здобницы, а домой возвращались через Скугров, вольницу, Рыхнов над Кнежной, Яворницы и Печин. Этот живописный край тесно связан с историей чешской живописи. В Орлице Рыбной жил Антонин Славичек, а сейчас тут рисует его сын Ян. Яворницы — родина художника Войтеха Седлачека, Слатин — Милослава Голого, в Печине работал Ян Трампота, а о Ржичках и говорить нечего — художников и музыкантов здесь не счесть. Это очаровательнейший уголок чешской земли, и потому здесь так хорошо живется художникам.

На Шерлихе светило солнце, отсюда открывался широкий вид на Чехию и Польшу. Мартин Давид сел на пограничный столбик, а когда пограничники отвернулись, сделал несколько шагов по склону горы и сорвал там пучок травы. Он торжествующе вернулся из своей опасной «экспедиции» со словами: