Лев Кассиль - Дорогие мои мальчишки

Он говорил о новой дружбе, которая свела вместе затонских ребят с юнгами, поблагодарил за помощь ремесленников. Юнги, став «смирно», слушали начальника; ловили каждое слово моряка затонские. И все посматривали на маленький корабль, блестевший металлическими частями на солнце, пахнувший свежей краской, готовый вот-вот соскользнуть с катков на воду. Начальник подошёл к поручням и обеими руками бережно, как венок, снял спасательный круг, на котором большими буквами было написано: «Арсений Гай».

— Помянем, друзья, благодарным словом этого человека. Верно, смелое и доброе сердце у него было! Каких надёжных работников воспитал! Недаром некоторые из них прозвали себя синегорцами. «Отвага, Верность, Труд — Победа» — вот их боевой девиз. Пусть это вначале пионерская игра была, пусть была сперва только сказка, тихая думка у костра, ничего в том плохого не вижу. В ясной голове возникла, из хорошего сердца выросла и, глядите сами, в славном деле пригодилась. Пусть же теперь плавает по Волге наш малый корабль береговой обороны, учебное судно «Арсений Гай». Вечная слава, друзья, имени этому!..

Потом все стали на места. Начальник дал команду. Из-под баркаса выбили колышки, удерживавшие его; заскрипел, сматываясь с вóрота лебёдки, трос. И салазки, на которых стоял баркас, заскользили по каткам к воде. Юнги, не шелохнувшись, стояли на наклонной палубе. И с ними в одном ряду стоял Капка Бутырев. Оркестр грянул марш, юнги и ремесленники прокричали «ура», баркас съехал кормой вперёд с берега, вспенил воду, погнал кругами небольшую волну, выровнялся и поплыл, слегка покачиваясь.

Вот она, минута, которой так долго ждали и ремесленники, и юнги, и синегорцы. Вода успокоилась, и нарядное отражение маленького корабля опрокинулось в глубину, как в зеркале.

Чу-бух, чу-бух, чу-бух! — старательно забубнил двигатель. Катали ремесленников, юнгов и гостей. Баркас, отлично слушаясь руля, делал круг по Затону и плавно подходил к мосткам, высаживая гостей и принимая новых пассажиров. После катанья по Затону «Арсений Гай» должен был совершить испытательный рейс по открытой Волге и затем зайти на островок. Мичман Пашков, Сташук, Палихин и почётные гости — мастер Корней Павлович с Капкой — заняли свои места на корабле. С берега на них умоляюще глядели Валерка и Тимсон. И столько надежды было в их глазах, что мичман в последнюю минуту, когда уже отдали чалки, разрешил им обоим участвовать в плавании.

— Сходни прими! — крикнул Корней Павлович.

— Трап убрать! — сейчас же поправил его мичман.

Под палубой затопотал двигатель, запахло кислым угарцем, винт взбурлил воду, и «Арсений Гай» отвалил от мостков. Он плыл по Затону, а его сопровождала целая флотилия лодок, украшенных зелёными ветвями, как на троицын день. Лодки назывались «Чайка», «Вера», «Волна». На одной лодке ехал оркестр. И «Арсений Гай» шёл во главе этой флотилии, как флагманский корабль.

Вышли на коренную, как называли ходовое русло Волги. Свежий верховой ветер вольно гулял здесь по всему простору. Зажурчали вдоль скул баркаса волны. Дрогнула, гудя, мачта, ветер ударил в снасти. Слегка качало. Сверху показался огромный теплоход, у трубы его вздулся белый комочек пара, и ветер донёс солидный гудок. Потом с левого борта теплохода замелькал белый флажок, и Валерка с восторгом видел, как сбывается его мечта: большой волжский пароход отмахивал «Арсению Гаю», как полагается при встрече с судном, стóящим внимания…

Мичман дал Валерке флажок для отмашки, и, весь красный от волнения, Валерка отмахнул теплоходу налево, давая ему знак, что «Арсений Гай» согласен разойтись левым бортом.

Лодки поотстали и вернулись в Затон. А баркас, сделав круг по Волге, повернул обратно к острову Товарищества. Вода в проране уже сильно спала. Можно было пристать лишь в заливчике, далеко от пещеры, да и то осторожно промеривая глубину длинным полосатым шестом-наметкой.

«Арсений Гай» зашёл в небольшую бухточку, где, как объяснил Корней Павлович, была суводь и вода медленно кружилась на одном месте, как в котелке. Здесь бросили якорь и стали сходить на берег. На острове Товарищества гостей уже поджидали пионеры-синегорцы, переплывшие сюда на лодках. И Валерка повёл всех по заветному острову. Всё было показано гостям — и залив Вьюнка, и небольшая возвышенность, носившая громкое название Лазоревых Гор, и мыс Радуги, и пик Стрела, и тропинка Трёх Мастеров, и, наконец, сама пещера Большого Костра.

Гостей пригласили сесть за Круглый Стол. У входа в пещеру разожгли костёр, синегорцы спели свою песню «На подвиг и на труд нас Родина зовёт…»

— Ну, Валерка, ты обещал рассказать, — попросил Сташук.

Валерка поднялся, с некоторым смущением покосился на мастера Корнея Павловича, на седоусого мичмана. Но и мичман и мастер с доброжелательным интересом приготовились слушать рассказ. За кустами у берега качалась мачта «Арсения Гая», играли в ветре цветные флажки. Валерка начал свой рассказ о Синегории, о Трёх Мастерах и о борьбе их с жадными Ветрами. Все слушали с большим вниманием. Изредка мастер Корней Павлович отпускал замечание:

— Вон что сделали…

— Да, оборот получается серьёзный, — вставлял своё слово мичман.

— Ты дальше, дальше рассказывай! — нетерпеливо кричали юнги.

И Валерка, окинув торжествующим взглядом гостей, продолжал свой рассказ…

Вдруг на «Арсении Гае» громко загудел автомобильный сигнал. Все вскочили и побежали к берегу. Дежурный юнга, оставшийся сторожить корабль, доложил мичману, что с берега Затона что-то «пишут» флажками. Юнги привычным глазом быстро разобрали сигнал. С берега семафорили, чтобы «Арсений Гай» немедленно возвращался.

Запустили двигатель, стали выбирать якорь, но тут хватились, что нигде нет Тимки. Мальчики обшарили все кусты и пещеры, но как ни кричали они, как ни вызывали пропавшего, никто не откликался, словно ветер унёс Тимсона. Делать было нечего — с берега настойчиво торопили, и юнга, стоявший там на мостках, нетерпеливо сигналил флажками. Пришлось идти без Тимсона. Несколько ребят остались на острове, чтобы потом доставить Тимку домой на лодке.

Все были не на шутку обеспокоены.

Кораблик был уже на середине прораны, когда из пожарного рундука на корме показалась сонная голова Тимки.

Его, оказывается, слегка укачало на коренной, он забрался в рундук, заснул там и даже не слышал, как останавливался и отчаливал баркас…

На берегу Затона ждало много народу. Тут был и сам товарищ Плотников, и начальник школы, и ещё какие-то незнакомые военные. Высокий, загорелый дочерна, с тремя боевыми орденами на кителе, внимательно оглядел баркас:

— Каков ход?

— Ход небольшой, — отвечал начальник, — узлов девять даст — и хватит.