А Шаров - Кукушонок, принц с нашего двора

Карлик свернул пергамент. Едва он замолк, снова раздался грозный голос царя Колдуна:

- Слушай вопрос и отвечай: какая она, нашего Колдунского Величества колдунская дочка, которую - так и быть, открою тебе великую тайну - во всем нашем Золотом царстве зовут Уродина? Отвечай, рыцарь Невидимка, раз уж тебе надоела собственная голова.

Едва царь Колдун вымолвил это, сам собой раздернулся голубой занавес, и Сашка увидел трон, поменьше царского, и на нем колдунскую дочку!

НЕ ПРАВДА И НЕ ЛОЖЬ, ТАК ЧТО Ж?

Ах, Сашка был веснушчатым и зимой и летом, очень веснушчатым - недаром принцесса Таня прозвала его Кукушонком, - но у колдунской дочки веснушек было в сто раз больше, всяких: светлых и почти черных, крошечных, как крупинки пшена, и больших, как медные монеты.

Она была ужасно веснушчатая. И едва Сашка увидел ее, он пожалел девочку так сильно, что забыл о грозном царе Колдуне и вообще обо всем, и сказал тихо, только ей, первое слово, пришедшее на ум:

- Милая!..

Черные птицы ворвались во дворец и закаркали:

- Карр! Карр! Карр! Уродина! Уродина! Уродина! Карр! Карр! Карр! Ложь! Ложь! Ложь!

Но девочка будто не слышала страшного карканья.

- "Милая", - повторила она слово, которого никогда в жизни никто ей не говорил. Ведь как только она родилась и царь Колдун увидел дочку, он сказал: "Уродина!" - и повелел изгнать царицу за то, что она родила ему безобразную дочь.

С тех пор вслед за царем Колдуном ее называли Уродиной и Первый Министр, и Лейб-медик, и царские воины, и царские слуги; даже Кормилица, жалевшая девочку, называла ее так, боясь прогневать царя.

Теперь первый раз в жизни она услышала: "Милая!"

- Карр! Карр! Карр! Ложь! Ложь! Ложь! - пронзительно кричали вороньими голосами черные коршуны, но ни Сашка, ни царевна не слышали их.

Царевна тихо, словно про себя, еще раз повторила это слово. И просияла, как солнце. Как только она улыбнулась, черные коршуны перестали каркать и один за другим вылетели в окно.

- Веснушка, веснушка, с носа слезай, в мешок полезай! - не теряя времени, прошептал Сашка.

Веснушки, одна за другой, стали исчезать не только с носа, но и со щек, со лба, с подбородка царевны и золотой дорожкой полетели туда, где стоял Сашка с солдатским мешком за плечами.

А сияющее лицо царевны становилось все прекраснее.

В окно дворца влетели белые птицы: самой первой та, с синими крыльями, как у зимородка, за ней белые чайки и белые лебеди. И лебеди-трубачи протрубили:

- Правда! Правда! Правда!

- Да! - проговорил царь Колдун. - Ты сказал слово, которое, родившись, стало правдой. Выходит, ты победил меня, самого мудрого на свете царя Колдуна. Ну, говори скорее свои желания, дерзкий невидимый мальчишка! Хотя я и так знаю, чего ты потребуешь: половину моего Золотого царства, красавицу-царевну и еще бриллиант в тысячу каратов, который хранится в комнате драгоценностей.

- Нет! - сказал Сашка, сам удивляясь своей смелости. - Половины Золотого царства мне не нужно, потому что я живу с мамой очень далеко, в своем микрорайоне. И на красавице-царице я не хочу жениться, потому что я еще учусь в пятом классе и есть у нас в доме принцесса Таня. И алмаза в тысячу каратов мне не нужно. Мое первое желание: чтобы всем рыцарям и всем твоим подданным, которых казнили палачи, сейчас же пришили головы и отпустили их с подарками по домам.

- Ты слышал, что приказал Невидимка? - грозным голосом крикнул Колдун Лейб-медику.

Лейб-медик, подхватив два ведерка - одно с живой, а другое с мертвой водой, - сломя голову бросился из дворца.

Скоро начали доноситься приветственные возгласы:

- Да здравствует Невидимка!

Тем временем Сашка, которого никто уже не охранял, подошел к открытым дверям дворца. Никогда еще дворцовая площадь не была такой прекрасной. Над ней кружили лебеди, на золотой мостовой гарцевали сотни рыцарей, тысячи принарядившихся обитателей Золотого царства размахивали флажками, плясали и прыгали от радости. Ведь так мало праздников выпадало им на долю; и у очень многих только что воскресли отцы и матери, деды и бабушки, которых они никогда уже не надеялись увидеть живыми.

Солнце светило совсем по-весеннему, и на лицах прохожих появились веснушки.

- Веснушка, веснушка, с носа слезай, в мешок полезай! - прошептал Сашка.

Его шепота никто не слышал из-за громовых криков: "Да здравствует Невидимка!" - но веснушки одна за другой стали подниматься в воздух, собираться в стаи и облачками полетели к Сашке, опускаясь в солдатский мешок.

Когда мешок раздулся, как футбольный мяч, Сашка тихонько вернулся во дворец и сказал, обращаясь к царю Колдуну:

- Второе мое желание: чтобы во все части света отправились кареты и гонцы за царицей. Мама-то уж никому не позволит обижать дочку.

- Ты слышал, что приказал Невидимка? - грозным голосом крикнул царь Колдун толстому Первому Министру, и тот выбежал из дворца, чтобы отдать необходимые распоряжения.

- А третье мое желание, чтобы сейчас же мы оба, мой верный друг Заяц и я, очутились у меня дома.

- Закрой глаза! - сказал царь Колдун.

ЗАЯЦ ИГРАЕТ ЗАЙЦА

Когда Сашка открыл глаза, то увидел, что стоит на своей лестничной площадке.

Он позвонил, и мама сразу открыла, будто ждала звонка:

- Мамочка, это я! - сказал Сашка.

- Сашок? - переспросила мама и сначала счастливо улыбнулась, а потом сказала: - Ты превратился в зайца?! Какой ужас! Оставался бы уж лучше невидимкой!

- Мамочка, мамочка! Это мой друг Заяц, - сказал Сашка. - А я как был невидимкой, так пока и остался.

- Очень рада познакомиться с другом моего сына, - сказала Сашина мама, немного покраснев. - И пожалуйста, простите меня. Меня зовут Анна Максимовна, но лучше называйте меня просто - тетя Аня.

- А меня зовут Заяц Зайцевич, но лучше называйте меня просто Заяц.

- Чего это мы стоим на площадке? - сказала Сашина мама и пропустила Сашку и Зайца впереди себя.

Заяц с мамой прошли в мамину комнату, а Сашка юркнул в свою, и сквозь тонкую стенку он услышал их голоса. Заяц хорошо и интересно рассказывал, как надо зимой хранить морковку в норе, а мама - как шинковать капусту.

Сашка понял, что Заяц и мама понравились друг другу" и больше не прислушивался к их беседе, тем более что пора было приниматься за свои дела.

Он сбросил тяжелый дедушкин мешок на пол и прошептал три слова:

- Тамбарато клуторео римбеоно!

Гном появился в тот же миг; он потрогал мешок и сказал Сашке:

- Молодец! Скорее в ванную...

Гном высыпал все, что было в мешке, в ванну, и она наполнилась золотой пеной. Всплывшие наверх темные веснушки гном собрал черпаком, как снимают пенку, когда варят варенье, и слил их в раковину.

Несколько секунд он думал, озабоченно наморщив лоб, потом улыбнулся, повесил на крючок для полотенец свою синюю с красной кисточкой шапку, сорвал с головы одуванчик и из стебля выжал пять капель густого мелочно-белого сока. Пена посветлела и стала похожа на взбитый белок.