Анатолий Петухов - Сить - таинственная река

старухи, которые раньше не терпели Гуся — та же Сережкина бабка или Агашка, в чьем доме он когда-то

выхлестнул стрелой стекло, — даже эти старухи теперь, если встречаются на улице, не шипят.

Он невольно подумал, что с того времени, как начал работать, добрей и спокойней сделалась мать. За эти

полтора месяца она ни разу не ругалась, ни разу не обозвала его балбесом и вообще стала разговаривать иначе. Как

именно, Гусь не мог бы объяснить. И он не раз ловил себя на том, что и сам не может отвечать матери грубо —

язык не поворачивается...

Под вечер к комбайну подрулил верткий «газик». Женщина-корреспондент из районной газеты — загорелая,

смеющаяся, поговорила с Прокатовым, видимо, давним ее знакомым, задала несколько вопросов Гусю, записала

что-то в книжечку. Потом попросила «занять рабочие места» и раз десять щелкнула нарядным, сверкающим

фотоаппаратом. Села за руль, помахала рукой и укатила.

В этот день Гусь возвращался с работы широким неторопливым шагом, чуть-чуть вразвалку, как ходил Иван

Прокатов. И если бы кто видел его, идущим так, сразу бы догадался, что на земле появился новый рабочий человек.

По сияющему лицу Сережки Гусь сразу понял, что из путешествия друзья возвратились с интересными

новостями.

— Давно меня ждешь? — спросил Васька.

— He! Мы только что вернулись. Я забежал домой и сразу к тебе... Если бы ты знал, что мы видели!..

— Давай рассказывай, — и Гусь спокойно стал раздеваться, хотя слова Сережки заинтриговали его.

Дарья, как всегда по возвращении сына с работы, тотчас налила в умывальник горячей воды.

— Понимаешь, пришли мы к шалашу, смотрим, а в Сити вода мутная, мутная! Палки плывут, какие-то

сучья...

— Ну?

— Витька и говорит: пойдем сразу вверх, посмотрим, что там такое делается... Километров шесть прошли,

глядим, а там Сить с берега до берега деревьями да всяким мусором завалена. Вода так и бурлит! Мы стоим, ничего

не понимаем!

— Ты не тяни, рассказывай! — уже из-под умывальника поторопил Васька друга.

— Вот я и рассказываю по порядку... И на берегу — везде сучья, деревья лежат. Толстущие осины чуть не до

половины будто ножиком кто стругал. Тут Витька и догадался. Это, говорит, бобры плотину строят...

— Бобры-ы? Откуда они взялись?

— Во! Я то же Витьке сказал. А он и слушать не хочет. Надо, говорит, засаду сделать, подсмотреть, как тут

они хозяйничают... В общем, выбрали мы место, засели. Двое суток дежурили. И точно! Я сам двух бобров видел.

И Витька двух. Днем их будто и нету, а как вечер приходит, вот и начинается работа!.. Если бы ты видел, какие

огромные осины они валят! Зубы у них, как стамески! Сук в руку толщиной, а он два раза чиркнет — и готово!..

— Обожди, обожди, — вдруг перебил его Васька и повернул изумленное лицо, с которого стекала мыльная

пена. — Значит, бобры?.. Вот кто у нас сетку резал!..

— Точно! — воскликнул Сережка торжествующе. — Мы это тоже сразу сообразили. Такими зубами ему

расстричь сетку — раз плюнуть!

Тем временем Дарья собирала ужин. Гусь сел к столу.

— Да, вы — молодцы! Разгадали, значит... Но откуда бобры пришли? Ведь здесь их никогда не было.

Сережка пожал плечами.

— Откуда-то пришли... А как они интересно плавают! Над водой только мордочка чуть-чуть видна...

Дарья вышла о кухню. Сережка наклонился к Гусю и быстро шепнул:

— Танька приехала! Тебя ждет! — и как ни в чем не бывало, продолжал: — Плывет, плывет, а потом как

ляпнет хвостом!.. Это они так ныряют...

Но Васька уже не слушал. Что-то дрогнуло у него в груди, и сердце забилось часто-часто, как тогда на Сити, у

старой сосны... Мысли мешались: почему приехала Танька — не смогла поступить или ее отпустили до начала

занятий? Как лучше встретиться с нею? Уйти после ужина с Сережкой к ним домой, раз оно ждет? Но там,

наверно, отец, мать, бабка... Нет, это невозможно! Надо придумать что-то другое... Хотя бы узнать, получила ли она

мое письмо. Поручить это Сережке? Ему можно — не выдаст. А может, он уже знает?..

Когда Сережка наконец умолк, Дарья спросила у сына:

— Не слыхать, Вася, когда аванец-то вам давать будут?

— Не знаю. А что?

— Да вишь ли, в сельпе хорошие костюмы есть, по сорок два рубля. Купить бы надо, а то в школу-то ходить

не в чем.

— Надо — купим, — отозвался Гусь. — Те-то тридцать семь рублей еще не истратила?

— Что ты, что ты? — испугалась Дарья. — Я их не тронула. Как положил в шкаф, так и лежат. Раз уж сам

заработал...

— Добавь пятерку, да и купи!..

Дарья сразу поднялась из-за стола.

— Ты чего?

— Дак в лавку-то. Ведь скоро закроют уж!

— Не к спеху. Завтра купишь.

— Нет уж! Ежели покупать, дак сегодня. Завтра, может, их и не будет уже.

Гусь промолчал: пожалуй, и кстати, если мать уйдет сейчас — можно будет Сережку расспросить...

Дарья взяла о шкафу деньги, накинула на голову выгоревший ситцевый платок.

— Боле-то ничего покупать не надо?

— Ничего.

— Ну и ладно.

О том, что денег у нее, кроме Васькиных, всего два рубля, она не сказала сыну: пятерку-то и у Пахомовых

можно занять — не велик долг.

Как только мать вышла, Гусь спросил:

— Не говорила Танька, получила мое письмо?

— Получила.

— А что сама не написала?

— Но знаю. Она в кино собирается. Велела тебе сказать.

— Что велела?

— Да сказать, что в кино пойдет и тебя дожидается.

— A-а... В училище-то поступила?

— Поступила.

Гусь закончил ужин, собрал посуду, вынес ее в кухню.

«Можно и в кино, — размышлял он. — А после поговорить...»

— Тольку давно видел? — спросил он.

— А ну его! Он с отпускниками целые дни по лесу таскается — грибы ищут. А грибов-то нету — сухо, не

растут.

Прибежала Дарья, взволнованная, довольная.

— Вот, купила! — сказала она и положила на стол узел. — Сорок восьмой размер третий рост. Ежели

неладно, продавщица заменит...

Новый черный костюм показался Гусю таким нарядным, что и надевать его было страшно.

— Померь, померь! — настаивала Дарья.

— Ладно, потом, — отнекивался Гусь. — Я в кино пойду.

— Дак в костюме-то и иди, ежели ладной! — и Сережке: — Ты хоть похвастал, что Танька-то приехала?

— Я знаю, — буркнул Гусь.

Костюм пришелся в пору, но идти в нем в кино Гусь не решился. Он надел свой старый латаный пиджачишко,

который к тому же был заметно мал ему. Дарья запротестовала:

— Чего ты в этаком страмиться пойдешь на люди!

— В этом привычнее!

Дарья вздохнула.

Сережка и Гусь вышли на улицу.

— Кино-то хоть, какое? — спросил Гусь.

— «Тихий Дон». Вторая серия. Сначала к нам зайдем, а потом уж в клуб. Время еще есть.