Георгий Скребицкий - От первых проталин до первой грозы

Наевшись, она встряхнулась и принялась умывать мордочку передними лапками. Потом она обнюхала мою пустую ладонь и вдруг стала вылизывать её своим влажным крохотным язычком.

- Это она благодарит меня за угощение,- обрадовался я.

- Нет, сынок,- покачал головой Пётр Иванович.- Ты, верно, в руке конфетку держал, вот она сладкое и учуяла. Страсть какая сластёна!

Я сейчас же сбегал в столовую и принёс белке конфету.

Зверёк взял её в передние лапки и с аппетитом

съел.

Затем белочка напилась воды из поилки и, видимо вполне довольная угощением, улеглась, свернувшись клубочком, в уголке клетки. А сверху накрылась, как одеялом, своим большим пушистым хвостом.

В этот вечер я лёг спать очень поздно. Раздеваясь и укладываясь в постель, я всё поглядывал на клетку, в которой мирно спал мой новый четвероногий приятель.

- Спокойной ночи, белочка! - сказал я и нырнул под одеяло.

ФОТОГРАФИЯ ТВОРИТ ЧУДЕСА

Я никогда раньше даже не мог себе представить, что заниматься фотографией так интересно. Думал, наведёшь аппарат на то, что хочешь снять, щёлкнешь -и всё готово, получится фотокарточка. Ну, а как она получается, как проявляют, закрепляют, печатают,- обо всём этом я имел очень слабое представление.

И вот мы с Михалычем на следующий же день

приступили к фотографированию.

Правда, тут сразу возникло затруднение. Возникло оно в связи с тем, что в комнатах не хватило

света.

Оказалось, что снять можно далеко не всё, что видишь глазами. Кажется, в любой комнате очень светло и всё хорошо видно, а вот для пластинки света не хватает. Пришлось нашу деятельность перенести в основном на улицу. Вот тут дело сразу пошло на лад. Но с кого же начать фотосъёмку? Конечно, с мамы.

Мама надела свою домашнюю, невыходную шубку, тёплый платок на голову, взяла ведро с куриным кормом и вышла во двор. Её сейчас же со всех сторон обступили куры. Сценка получилась очень живая.

Мы с Михалычем приступили к съёмке. Собственно, снимал Михалыч, а я ему ассистировал.

Закрепили в снегу треножник, привинтили аппарат, стали наводить по матовому стеклу на фокус.

Дело это совсем не лёгкое: то мама получается в фокусе чётко, ясно, но все куры мутно, будто в дыму, то куры отчётливо, зато мама словно в тумане. А то вовсе либо мама, либо куры не умещаются на

стекле.

Михалыч сердится:

- Собери ты их поближе к себе! Не могу же я сразу весь двор крупным планом взять. Мама покорно зовёт:

- Цып, цып, цып! - и сыплет на снег куриное

угощение.

Куры собираются в кучу, хлопочут, клюют, одна

перед другой стараются.

Но Михалыч опять недоволен:

- Нет композиции в кадре. Какая-то толчея, куриные крылья, хвосты... и твои ноги. Ты присядь на снег.

Мама садится. Куры в полном восторге. Они бросаются в ведро, лезут прямо в него. Петух взлетает маме на колени.

- Чудесно! - восторгается Михалыч. - Вот так и сидите. Я сейчас кассету вставлю.

Но петух, видно, сниматься не хочет. Он соскакивает с маминых колен и лезет головой в ведро.

- Ну неужели же вы и минуты спокойно не можете посидеть?! - негодует Михалыч, - Я же просил!

- Кого ты просил? Петуха просил? - отвечает мама. - Да разве он может понять?

- Когда тебе нужно, отлично всё понимает, - ворчит Михалыч, - по часу у тебя на голове сидит. А конечно, если я прошу,,,

Он не успевает договорить, Петух взлетает маме на плечо.

- Хорошо! Держи, держи его! - умоляет Михалыч. - Минутку вот так подержи!

Мама в переполохе хватает петуха за хвост. Петух вырывается, летит прочь, оставляя в маминой руке часть своего хвоста.

- - А ну тебя, с твоей фотографией! - возмущается мама. - Весь хвост петуху из-за тебя выдернула. - Она решительно встаёт, забирает ведро и отправляется домой.

- Ну как, получилось что-нибудь? - с надеждой и сомнением спрашиваю я.

- Кажется, получилось, - кивает головой Михалыч. - Щёлкнул как раз, когда она его за хвост ухватила. Отличный снимок должен получиться. А теперь пошли. Давай займёмся более мирными сюжетами.

Мы прошлись по двору, вышли на улицу, сфотографировали наш дом, потом сарай, сад, усыпанный снегом.

Вернулись опять во двор и тут неожиданно столкнулись с тёткой Дарьей. Она выносила мусорное

ведро.

- Давай я тебя сниму,-предложил ей Михалыч.

- Да ну уж, зачем меня-то снимать? -нерешительно ответила она.-Кому я нужна-то, старая,

страшная?

- Как кому? -возразил Михалыч.-В деревню своим карточку пошлёшь и себе на память

оставишь.

- А то и верно! -вдруг оживилась тетка Дарья.-И вправду сними. В деревню пошлю. Вот дивиться-то будут. _

Михалыч приладил аппарат. И тетка Дарья вытянулась перед ним, будто солдат на часах. Вытянулась и замерла, словно окаменела.

- Да ты лицо повеселей сделай,- посоветовал ей Михалыч.- И стань повольнее. А то точно аршин проглотила.

Но тётка Дарья не шевельнулась.

- Снимай, снимай! - сурово ответила она каким-то напряжённым, замогильным голосом.- Уж раз взялся, действуй, не томи.

Михалыч пожал плечами и снял.

- Всё? - с замиранием спросила тётка Дарья.

- Всё,- ответил Михалыч.

- Ну, спасибо тебе.- И тётка Дарья, захватив мусорное ведро, рысью побежала в кухню. На ходу она обернулась и ещё раз крикнула: -Спасибо тебе!

Мы с Михалычем тоже остались очень довольны, довольны тем, что совершенно нежданно-негаданно смягчили сердце нашего всегдашнего "врага" и притеснителя.

- Теперь она шёлковая будет! - подмигнул мне Михалыч.- Напечатаем её получше, сразу приручим. Погляди, как ещё подлаживаться к нам начнёт. Теперь она навеки наш верный союзник.

Михалыч оказался прав. Чудодейственная сила фотографии выявилась уже за обедом.

Мне, как всегда, не захотелось есть супа. Я поболтал в нём ложкой и отодвинул тарелку в сторону.

- Ты опять фокусничаешь! - рассердилась мама.- Ешь сейчас же, а то сладкого не получишь.

В это время тётка Дарья принесла из кухни котлеты.

Услышав, что мама на меня сердится, она вдруг вступилась:

- Да чего ты на него нападаешь? Ну, не хочет есть, значит, аппетиту ребёнок лишился. Не хочет- и не надо. Я ему потом яишенку с сухариками поджарю.

Мама так и замерла от удивления. Я тоже не верил своим ушам. Что сталось с вечно разгневанной тёткой Дарьей? Её будто подменили.

Но чудеса продолжались и далее: поставив сковородку с котлетами на стол, тётка Дарья ушла в кухню и тут же вернулась обратно. Подошла к Михалычу и, конфузливо улыбаясь, поставила перед ним другую сковородочку с ростбифом, который аппетитно плавал в собственном соку.

- Поешь, ты ведь это любишь,- потупив глаза,

сказала она и удалилась.

- Господи помилуй! - прошептала в изумлении мама.- Да что с ней сегодня случилось? Прямо из ведьмы в сущего ангела превратилась.

Мы с Михалычем многозначительно переглянулись и ничего не ответили.