Валерий Тимофеев - Волшебник из третьего Г

Привозили богатые подарки, ели, пили, танце-вали, расхваливали наперебой щедрую хозяйку. Одних только посланий в стихах после каждого такого вечера целый мешок набирался. Коты - и молодые и старые - смотрели на Марьиванну с нескрываемой любовью. А кошки - и старые и моло-дые - с затаенной злобой и дикой кошачьей зави-стью.

Гу прислуживала гостям. На нее обращали внимания не больше, чем на лампочку или на стул. Слуга есть слуга. Она платила этому балага-ну той же монетой.

Зато Гаврила был в центре внимания. Его лив-рея притягивала гостей больше, чем мух притяги-вает мед. Каждый считал своим долгом подойти и спросить.

- Ты кто?

- Хаммер-Двиннер! - выпячивая грудь, рычал Гаврила, словно на военном параде.

- Ха-ха! Хаммер! Иди посмотри, как идет тебе эта ливрея! - вытаскивали из рядов гостей того, кто носил фамилию Хаммер.

- Двиннер! Как ты помолодел и подрос! - смея-лись над скрюченным немощным старичком Двиннером.

А Гаврила, видя, что его неправильно произно-симая должность доставляет гостям столько радо-сти, хоть и не совсем искренней, не спешил ис-правляться.

Марьиванна нестрого корила его за неграмот-ность.

- Вы уж простите моего камердинера, - заигры-вала она с гостями. - Из деревни он, в школе один учитель на все предметы. Что можно с него требо-вать? - Маска любезной хозяйки не на секунду не покидала ее лица.

Гости разъезжались за полночь.

Проводив их, Марьиванна снимала празднич-ный наряд и вместе с ним с лица спадала маска.

- Я им нужна? - объясняла она облезлой кошке.

Гу помогала хозяйке отходить ко сну и выслу-шивала вечерние откровения. Только одной ей могла сказать такое Марьиванна. Что это? Дове-рие? Или новая проверка? Никогда прежде не ка-салась она запретных тем и другим не спускала.

- Они вас любят, - неумело хвалила облезлая кошка.

- Черта рыжего! Дождешься от них любви! - смеялась хозяйка. - Склады мои им нужны! Тряп-ки иностранные! Воры. Все воры. Понахватали теплых местечек, сплотились друг возле дружек - попробуй, подступись! Денег у всех - куры не клюют, а жадные - как Плюшкины! Сколько толь-ко за кусок хлеба работать заставляют? До нитки обирают? А попрошайке на улице монетки не ки-нут, брезгливо отвернутся и еще нос платочком зажмут - пахнет, видите ли, не духами! А кто их на улицу с протянутой рукой выгнал? Кто всякой надежды лишил? Они! Вот эти вот! Маслянные!

Играла хозяйка великолепно. Она заламывала лапы, хваталась за голову, грозила кому-то кула-ком и незаметно следила - как реагирует на ее сло-ва Гу.

- Приучились, все покупают, все продают. И дружбу, и власть, и любовь, продолжала гневать-ся хозяйка. - Ты, глупенькая, небось думаешь - они с женами да мужьями ко мне таскаются?

- Да, - наивно призналась Гу, не потому, что она так думала, а потому, что так надо было Марьиванне.

- Жены дома сидят, котяток своих воспитыва-ют. Им развлекаться некогда. А эти дуры толсто-мясые? Ни стыда, ни совести! Мужья работают или в тюрьмах срок мотают за махинации. А жены на их деньги гуляют! А разок бы в зеркало на себя посмотрели. Ужас! На кого похожи?! Любви, по-чета ищут. Да будь я такая неохватная, я бы и дня жить не стала, тотчас лапы на себя наложила.

- Может они больные? - пожалела Гу.

- От жира своего и больные! - беспрекословно заявила хозяйка. - От лени и от дурости! Вместо того, чтобы до обеда в постели валяться да на ночь как свинье нажираться, шевелились бы побольше, следили бы за собой.

- Неужели все ваши гости такие плохие? - на-ивно спрашивала Гу.

- Все, все до единого, - шипела хозяйка.

- И зачем вы таких принимаете?

Марьиванна зло оскалила зубы.

- Посмеяться над ними хочу. Ох как хочу! - процедила она. - У каждого в зрачках страх вижу. Они меня давно бы сожрали, да боятся. Я про них столько знаю, на сто лет тюрьмы хватит каждому! Скрипят зубами, а едут. По имениотчеству вели-чают, спешат, толкаются - кто первый к ручке мо-ей губками приложится. На службу так регулярно не ходят, как ко мне. Не приведи господь пропус-тить разок - тут же место у кормушки другому пе-рейдет. Тут они у меня! - Марьиванна погладила большой сейф с секретными замками. - На крюч-ке! Кто зарываться начнет, гордость или власть свою при мне покажет, я ему фотографию или до-кументик в конвертике пшик, по почте послала, или с нарочным отправила. И... на утро летит го-лубчик, с подарками, с извинениями. В ногах ва-ляется, прощения просит.

- И прощаете?

- А зачем он мне в тюрьме нужен? Пусть живет, мучается. Жить в постоянном страхе, это, знай, глупышка, хуже смерти.

- И вы так спокойно об этом говорите?

- А как, по-твоему, я должна "об этом" гово-рить?

- Не боитесь? - объяснила Гу, что она имела ввиду.

- Я! - рассмеялась Марьиванна. - Да кого же мне бояться, дуреха?

- А не свалят вас?

- Меня свалить можно. Только сначала этих свали. Пока хоть один из нас цел, я спокойна. Сис-тема! Мотай на ус, детка. Научишься - хозяйкой жизни будешь. Но для этого должна мне понра-виться. Мне! Я все решаю!

- Или я не стараюсь? - разыграла искреннее огорчение Гу. - Или не так что делаю?

- Ладно, ладно, это я к слову. Ну иди, - зевнула хозяйка. - Я спать буду.

Не было дня, чтобы в особняк не заходил Лев Борисыч. И всегда с одной просьбой. Он заиски-вал со всеми: и с Гаврилой, и с Гу, и с золотыми мышками.

Для хозяйки эти посещения были отдыхом.

- Марьиванна, заступница, - гнусил кот. - Вы-ручай.

- Что у тебя на этот раз?

- Проверка за ревизией, комиссия за комиссией, - жаловался кот.

- Ничего, выкрутишься, - отмахивалась хозяй-ка. - Ты же у нас самый хитрый.

- Какой хитрый? Какой хитрый? - плакался Лев Борисыч, бегая в ужасе по комнате. - Замучили эти эс-эсы, совсем разорить бедного кота задума-ли, деток малых куска хлеба лишить, по миру пус-тить.

- Ну, разошелся! - перебила Марьиванна. - Сле-зу выбиваешь из меня? Напрасно, Лев Борисыч, напрасно. Я ведь ни одному слову твоему не верю.

- Полно вам надсмехаться, - обижался кот. - Подскажите, что делать?

- Не скупись - откупись, - посоветовала кошка.

- Как откупиться? Чем?

- Известное дело - товаром.

- Нету товара! - плакал кот. - склады пустые стоят!

- Да ты, никак, совсем ополоумел! - даже Марьиванну изумили слова Льва Борисыча. - Вче-ра только машину подсылала. Куда сплавить ус-пел?

Лев Борисыч тушевался под пытливым взгля-дом кошки, изгибался, морщился и признавался.

- Известно куда. Что сам не растащил, прове-ряльщики забрали.

- Глаза у тебя есть?

- А что глаза? Они не прячутся, разрешениев не спрашивают! Берут и тащут, как из дома своего.

- Почему у меня не тащут?

- Кабы знать...

- Не юли, знаешь, отлично знаешь. Да жаден ты больно, Левушка. А я тебя учила, на путь истин-ный наставляла. Али забыл науку-то? - как школь-ника отчитывала его хозяйка.

- Плохой из меня ученик.