Иван Багмут - Записки солдата

Чернышов в полушубке значительно заметнее, чем мы в наших белых халатах, он идет впереди, и опасность ему грозит больше, чем нам. Саша, очевидно, подумал о том же, потому что мы одновременно обогнали лейтенанта.

Хотя лейтенант и был моим бывшим «отцом-командиром», но испытывал я к нему чувства не сыновние, а отцовские.

— Идите сзади, — сказал я строго, когда он попытался обогнать меня.

— У нас новый командир, — рассмеялся Чернышов.

— Нет, серьезно, товарищ лейтенант, — заговорил я извиняющимся тоном. — У вас слишком заметная одежда. Я очень прошу вас.

Он, верно, угадал мое настроение, ибо только вздохнул и послушно замедлил шаг.

Оружие мы держали наготове. Стога, которые, пока мы шли вместе с полком, были просто стогами, казались теперь зловещими призраками. Требовалось большое напряжение воли, чтобы обойти стог вокруг и потыкать штыком во все подозрительные впадины… Иногда мы давали несколько выстрелов по стогу: Саша и Чернышов — из автоматов, я — из винтовки, и, не получив ответа, двигались дальше. Но если стог даже проверен штыком, от него все равно трудно отойти, не оглянувшись несколько раз.

Мы доходим до развилки и решаем идти направо. Чем дальше мы двигаемся, тем неприметнее становится колея, а стога попадаются все чаще. В сером сумраке все видится не таким, как на самом деле. Бурьян становится лесом, высокие снежные сугробы — околицами села. Потом дорога становится едва заметной тропкой.

Вдруг мы замечаем черное пятно и, присев, зорко вглядываемся в него.

Движется ли оно?

Как будто движется.

Лейтенант вырывается вперед, но я и Саша обгоняем его, и мы с трех сторон подходим к пятну. С каждым нашим шагом оно все увеличивается и увеличивается, и наконец мы видим, что это… сани. Сани и рядом с ними хомут.

Чернышов осмотрел их и сказал:

— Это сани старшины третьего батальона.

А где же лошадь? Куда девался сам старшина? На санях остались боеприпасы, продукты. Третий батальон стоит в Субботине, именно там, куда движется наш полк. Может быть, старшина нарвался на немецких автоматчиков?

Мы вернулись к колонне, доложили о находке и о том, что пути дальше нет.

Теперь надо проверить дорогу, идущую влево от развилки. Обстреляв десятка два стогов, наша группа очутилась в балке, за которой должно было лежать Субботино. Мы решили не терять времени, вернуться к колонне, не заходя в село.

— Знаете что, товарищи, — предложил я, — вы молодые, идите-ка в полк, а я подожду вас здесь.

— Правильно, старик, отдыхай! — И Саша с лейтенантом скрылись в темноте.

Я уселся под стогом и с наслаждением вытянул ноги. Хорошо!

Вокруг царила тишина. Вдруг где-то впереди прозвучал одинокий выстрел.

Я насторожился. Кто мог стрелять? Прошло несколько минут, и снова выстрел, — кажется, ближе…

Я почувствовал себя вдруг одиноким среди степи, полной враждебной таинственности, и вспомнил, что мы не обстреляли стога́ вокруг. Встал и обошел стог, под которым сидел. Нет, здесь нет никого. А рядом? Мой белый халат отчетливо виден на фоне желтой соломы. Возможно, меня уже засекли? Надо сесть и не двигаться.

Еще выстрел. Кажется, совсем недалеко. Может, под необстрелянными стогами прячутся фашистские автоматчики? А может, третий батальон не в Субботине? А может, и село за оврагом вовсе не Субботино? Куда девался старшина третьего батальона?

У меня замерзли ноги, но встать боюсь. Вынимаю гранаты, вставляю в них запалы и кладу рядом с собой, то страх не только не уменьшается, а все растет и растет. Я лишь перевожу взгляд с правого стога на левый.

Вдруг у меня холодеет сердце. Прямо на меня ползет что-то серое. Оно неслышно вынырнуло из темноты и теперь быстро приближается ко мне. Стремительным движением поворачиваю винтовку, но не успеваю выстрелить: серый призрак бешено подпрыгивает и скрывается из глаз.

Заяц!

Я громко хохочу. Потом поднимаюсь на ноги, закуриваю и бегаю вокруг стога, чтобы согреться.

Вскоре слышится скрип снега, а еще через несколько минут появляются знакомые фигуры в белых халатах.

— А где же полк? — спрашиваю я.

Выясняется, что командир полка приказал проверить, впрямь ли село, к которому мы вышли, называется Субботино и стоит ли в нем третий батальон.

«Вот еще морока, — подумал я, — иди проверяй, Субботино ли это, потом снова шагай пять километров до колонны, а оттуда снова пять километров с колонной к селу…»

Старший лейтенант разбил взвод на две части, оставив два отделения в резерве, а одно послал вперед. Проведя два часа под стогом, я порядком промерз и не хотел оставаться в резерве, хотя передовым шло не наше отделение.

Старший лейтенант приказал двигаться очень осторожно. До тех пор пока нам были слышны шаги товарищей, мы придерживались приказа, потом пошли быстрее — и в «ядре», где находился и я, загорелся спор о целесообразности этого ночного поиска.

— Когда командир полка отдает приказ, у него есть основания, — убеждал нас командир отделения.

В балке мы с огромным трудом перелезли через высокие снежные заносы, но нас согревала и придавала силы надежда, что мы скоро очутимся в селе, в теплых домах.

Но села за балкой не оказалось. Мы прошли еще с полкилометра по степи, как вдруг откуда-то справа услышали приглушенный шум.

— Вот и Субботино, — решил командир отделения и приказал свернуть вправо.

Вскоре мы почувствовали под ногами твердое покрытие дороги, настроение тотчас улучшилось.

«Найдется ли свободный дом, где можно разместиться?» — подумал я, когда из тьмы показались расплывчатые контуры строений.

Неожиданно оглушительная пулеметная очередь перебивает мои мысли, и я падаю на землю. Пулеметы бьют как бешеные справа и слева. Лавина голубых светлячков, зловеще напевая, ударяется о землю и с жужжанием отлетает рикошетом от дороги.

— На обочину! Уползай с дороги! — шепчет командир.

И как только я зарываюсь в снег, вверх медленно, освещая все мертвенным зеленым светом, взмывает ракета. Я вижу большие хозяйственные постройки, совсем не деревенского типа, и двух наших разведчиков, неподвижно лежащих навзничь в двадцати шагах от взбесившегося пулемета. Бешеная стрельба вспыхнула с новой силой. Когда погасла ракета, целые рои светлячков разъяренным вихрем устремились в то место, где лежал наш передовой дозор.

Снова взлетает ракета и освещает двух разведчиков и лужи черной крови. Я вижу, как дергаются их тела под густыми пулеметными очередями. Напряжением воли я отвожу взгляд от погибших товарищей и вижу четыре танка, прижавшиеся к стенам строений.

Ракеты вспыхивают одна за другой, и я замечаю у другой постройки еще три танка с крестами на броне и шесть пулеметов, которые не переставая бьют в нашу сторону.