Иван Василенко - Золотые туфельки

- Ага, и здесь было слышно? То-то вот! - с гордостью сказал Кубышка. - Три раза попадались в частушки-ловушки. Понимаешь, доченька, эти частушки я слышал, когда их пели...

Он не договорил: легкая дверь с треском рванулась, и через порог ступил рослый рыжеусый офицер. Из-за его плеча выглядывали еще двое, тоже в фуражках с офицерскими кокардами.

- Ты здесь? - сказал рыжеусый, глядя на Кубышку красными от злобы глазами.

Он вытянул из кармана шинели нагайку, взмахнул ею и ударил старика по лицу.

- Па-апа!.. - бросилась к отцу девушка.

- Это ваш отец? - удивился офицер. - Сожалею, мадемуазель Мари... То есть сожалею, что у вас такой отец... Слушай, ты, старая обезьяна, - он дотронулся ручкой нагайки до груди старика, на помертвевшем лице которого даже сквозь грим проступила багровая полоса, - благодари бога, что у тебя дочь такая прелесть. Только ради нее я оставляю тебе жизнь. Но чтоб с рассветом тебя в городе не было. Адье, мадемуазель!..

Прикоснувшись нагайкой к козырьку фуражки, будто отдавая честь, он повернулся и, сопя от бушевавшей в нем злобы, вышел.

СГИНУЛ

Лето 1919 года на юге России выдалось на редкость дождливое. Опасались, что хлеба полягут. И они действительно ложились после каждого дождя. Но пригревало солнце, и упрямые стебли вновь выпрямлялись.

По узкой дорожке, утопая в густой, высокой пшенице, шли Кубышка и Ляся с рюкзаками за плечами. В этих небольших холщовых мешках теперь заключалось все их имущество. С тех пор как им пришлось так внезапно покинуть Екатеринодар, они в поисках работы побывали не в одном городе. Но одни цирки были превращены в склады фуража, другие - в военные конюшни, а те немногие, в которых еще шли представления, опасались принять Кубышку: слух о его скандальной истории облетел всех цирковых антрепренеров. Так и пришлось прожить почти все, что несколько лет припасали странствующие артисты про черный день, да вдобавок еще и все свои цирковые костюмы. И то, что несли они теперь в рюкзаках, было последним средством зацепиться за жизнь.

Жара нарастала, по к полудню неожиданно повеяло прохладой, и вскоре перед глазами истомленных путников развернулась блекло-голубая пелена моря. Вдали, будто всплывший с морского дна, возвышался над зеркальной гладью мыс. На нем в прозрачной дымке золотились купола собора; сквозь зелень садов проступала белизна домов с колоннами, а на остром, как стрела, конце мыса вонзалась в выцветшее от зноя небо башня маяка.

Кубышка остановился, вытер рукавом порыжевшей рубашки пот со лба и, прищурившись, долго смотрел на город.

- Издали - как в сказке. Того и гляди, сам царь Гвидон выйдет нас встречать, чтоб отвести в мраморные палаты. А приблизимся - и навстречу выедет казак с нагайкой, - с кривой усмешкой сказал он.

- Найдутся и другие люди, не только с нагайками. Ты, папка, смотришь вдаль, а что там, вдали, не различаешь! - ласково пожурила девушка.

- А что же вдали, Лясенька?

- Вдали счастье.

- Это как же понимать? Подойдем мы к шлагбауму, а там уже ждет нас на белой лошади прекрасный принц в золоченом шлеме? Сойдет он с лошади и положит к твоим ногам... что положит, Лясенька? Чего бы ты хотела?

- Туфли, в каких и царевы дочки не ходят, - засмеялась девушка.

- Я думал, золотые ключи от города. Но и туфли не плохо. К тому же, доченька, твои сандалии совсем износились. - Лицо старика вдруг оживилось. Подожди, - сказал он, - да ведь это тот самый город, в котором у нас есть знакомое влиятельное лицо: помнишь мальчишку-сапожника? Как его, бишь, звали? Андрюшка, что ли?

- Артемка, - слабо улыбнулась Ляся.

- Да, да, Артемка!.. Вот явимся к нему в будку - он тут же тебе подметки новые прибьет, а мне семнадцать латок поставит. По старому знакомству, значит.

- Едва ли, - с сомнением покачала головой девушка. - Я ему пять писем послала: каждый год по письму. И ни на одно не ответил

- Загордился, стало быть, - сказал Кубышка. - Сколько ему теперь? Лет шестнадцать? Может, его там городским головой сделали или полицмейстером, вот он теперь и дерет нос

- Ты все шутишь, папка, а мальчишку жалко. Он один на свете... - Ляся помолчала и твердо сказала: - Пойдем, папка! Что ж мы стали? Пойдем за счастьем. Все равно впереди счастье, сколько б ни размахивали нагайками эти рыжеусые!

Солнце еще не село, когда путники вошли в город. Длинная тихая улица окраины. Одноэтажные белые домики с палисадничками, зеленые ставни, герань на подоконниках. На стук в окошко из калитки выходит хозяйка и на вопрос Кубышки, нельзя ли снять комнату, отвечает: "У нас казаки стоят. Самим тесно". Так обошли уже несколько кварталов. Неужели в степи ночевать?

Но вот из домика с двумя окошками выходят женщина и мальчишка с чуть раскосыми озорными глазами. Женщина не спешит отказывать, внимательно оглядывает путников и с сомнением говорит:

- Вот уж не знаю... Муж на работе, а без него... Да вы кто ж будете?

- Мы артисты, - объясняет Кубышка. - Мы по циркам играем.

- По циркам! - радостно восклицает мальчик. - Пусти, мамка! Пусти!.. И женщина пускает.

- У нас на постое был военный. Сегодня увели. Занимайте, пока другого не поставили. А то приведут - и опять мучайся с ним!

Во всем домике только две комнаты: "зал" и кухня. В летнюю пору хозяева муж, жена и мальчик - живут во дворе, в деревянном сарае, а комнаты сдают приезжим.

- Иначе не прожить, - объяснила хозяйка. - Время теперь тяжелое.

Путникам отвели залик Устав с дороги, они тотчас легли спать на деревянные скрипучие топчаны и только утром осмотрелись как следует. Низкий потолок с висящей под ним керосиновой лампой, фотографические карточки на стенах, икона с лампадой в углу, некрашеный. стол да два топчана - вот и все. Но Кубышка с Лясей и этому рады.

В дверную щелочку заглянул чей-то любопытный глаз.

- Заходи! - сказал" Кубышка. - Мы билета не потребуем.

Дверь немедленно открылась, и в комнату, выставив вперед плечо, вошел хозяйский мальчик.

- Ох, и долго ж вы спите! - сказал он. - Я уж заглядывал, заглядывал...

- А у тебя что, экстренное дело?

- Не... Когда б эксперное, я б разбудил... Вы, дяденька, кирпич глотать умеете?

- Пфе! Кирпич!.. Я огонь глотаю и стеклом закусываю.

У мальчика округлились глаза. Он бросился к двери,

- Куда ты? - остановил его Кубышка.

- Побегу, мамке расскажу...

- Подожди, успеешь Тебе сколько лет?

- Два месяца и девять лет.

- Здорово. Грамотный?

- А то нет?

- Как зовут?

- Когда кошку ч а хвост тяну, то Васькой, когда мамке пол мыть помогаю, то Васенькой, а когда так просто сижу, ничего не делаю, то Васей. А вы в чертовом колесе крутиться умеете?

- А как же! Я в чертовом колесе кручусь в обнимку с самим сатаной.

- Ну-у?.. А он вас не проглотит?

- Я сам могу его проглотить. Я уже двух ведьм проглотил.