Наталия Летувет - Сердце Назиании

– Как ты посмела! Зачем сломала наш Трутовик? – возмущению Омелы не было предела. – Да ты у меня тоже сейчас… поджаришься!

Багровые искры разлетелись по залу, но Алая так и осталась стоять на месте. Невредимая. Тогра уже сорвалась с губ Омелы и отпечаталась в ее сердце, но в последний момент Копринус подскочил к сестре и отвел ее руку. Молния пролетела мимо и ударилась об пол.

– Идиотка! Ее сейчас нельзя трогать! – зарычал Лиховред. – У нее же Сердце!

– Да, Сердце Назиании у меня, – кивнула Алая. – И я не позволю ему навредить.

Она была будто во сне. Все вокруг стало совершенно нереальным.

Сердце в ее руках потеплело. Она чувствовала, что ему становится лучше. Оно стало дымчато-серым и казалось тихим и нежным, и спокойным. Похожим на свернувшегося в клубок детеныша какого-то лесного зверька. Оно сейчас спит, и пусть.

Но тут Алая опомнилась – Поганки! Сердце у нее, но Поганки, они полны сил. Сил для бурой магии.

– Сейчас же верни его! А иначе твоим друзьям крышка!

Алая оглянулась. Над бедными кругликам, из-за которых она, собственно говоря, и оказалась здесь, угрожающе навис Лиховред Подземелий.

– Не вздумай его слушать! – Это был Солнечник. – Спасай Сердце.

– Не вздумай, да-да! – Омела расхохоталась и выпустила тогру. Шерстка круглика вспыхнула.

– Нет! – Алая кинулась к Солнечнику. – Усе! – Зеленые искры повисли в воздухе. – Усе! Усе! – Огонь вокруг круглика потух, обуглившаяся местам шкура намокла.

– Хватайте девчонку! – приказал Лиховред. – Пока она не опомнилась.

Алая развернулась, чтобы защищаться, но слова новой тогры замерли, так и не родившись. Она почувствовала, как ее ударили сзади чем-то тяжелым, и она стала терять сознание. Но все равно продолжала сжимать Сердце. Его нельзя отдавать.

– Ее руки не разжимаются! – услышала она.

– Так отрежьте их! Хоть всю ее изрежьте на части, только поскорее отберите Сердце.

Злые голоса все быстрее и быстрее кружились в ее голове. Своего тела она уже не чувствовала. Интересно, меня уже изрезали на кусочки? – почему-то подумала она.

– Стойте. Я передумал. Мы поступим по-другому – целиком отдадим ее Трутовику. Пусть он сам ее переварит и вернет себе Сердце. Это пойдет ему на пользу.

Два неповоротливых плеснюка схватили безжизненное тело зеленой эльва и запихнули в клубок замороженных грибных отростков. Почувствовав лакомство, Трутовик ожил. Его щупальца зашевелились, стряхивая тающий иней. И потянулись к девочке. Кончики ветвей с хлопающим сухим звуком выпускали острые зубы. Они впивались в ее тело, словно тысяча иголок. Змеиный трутовик ядовит, – пронеслось в голове Алаи, – сейчас он выпустит свою отраву. А потом переварит меня, словно паук муху. И вернет себе Сердце, изменив его насовсем.

– Он уже начал ее есть, – удовлетворенно отметил Лиховред. – Эта эльва оказалась тут очень кстати. Она лучше, чем какой-нибудь безмозглый плеснюк или круглик. Трутовик получит силу эльва.

– Но этого делать нельзя, – встрепенулся вдруг Копринус. – Она ведь все-таки эльва. Как мы.

– Она не мы. Мы другие, – остановила его Омела. – Только мы настоящие. Древние эльва были сильны. Были беспощадны к своим врагам. И умели их убивать. Даже если те тоже были эльва.

– Твоя сестра права, – пророкотал Лиховред. – Мы другие. Садовники должны быть уничтожены.

Яд Трутовика растекался по ее телу. Руки и ноги деревенели. Она чувствовала, что уже не может пошевелиться. Боль тысячами обжигающих иголок ползла по ней. Она уже добиралась до головы. И это было самым страшным. Собственная голова не слушалась Алаю. Сознание перестало ей подчиняться. Только не это. Ей нужна тогра. Я должна ее вспомнить. Алая почти никогда не думала о маме. Это было слишком больно. И страшно. Вдруг она ее никогда больше не увидит? И, наверно, поэтому все мамины тогры, которым та ее когда-то научила, Алая из своей памяти старательно стерла. Но сейчас ей нужна эта тогра. Тогра Радости. Та, под влиянием которой никто никому не сможет причинить боль и вред. Она должна ее вспомнить… Алая собрала в пульсирующий горячий клубок все оставшиеся у нее силы и направила их навстречу собственному страху. Страху узнать, что ее матери уже нет больше в живых. Боль потери затопила ее всю. Это было так сильно, что на время он перестала чувствовать яд. Но она должна пробиться. И вспомнить. Паника переполняла ее. Нет! Только не это! Нельзя! Борись, напомнила она себе. Так надо. Ты должна спасти Сердце. И она пошла напролом. Сквозь ужас… Что-то щелкнуло, сломалось у нее внутри, и стало значительно легче. Как будто мешок со страхом разорвался и начал постепенно пустеть. И сквозь него стали проступать слова тогры. Но сил у Алаи уже не оставалось. Губы отказывались шептать тогру, словно чужие. А Трутовик все равно услышал. Он почуял тогру внутри ее головы.

Кольцо ветвей вокруг нее недовольно заколыхалось. По телу Алаи пробежала судорога. Потом еще одна. И еще. Объятья щупалец дрогнули и разжались. Алая почувствовала, что летит вниз.

Она очнулась на полу. Среди Поганок.

– Смотрите, она пытается удрать! – взвизгнула Омела.

К Алае подбежали плеснюки. И Копринус. И Омела. И даже Лиховред, отбросивший всю свою деланную невозмутимость. Они все сгрудились вокруг маленькой зеленой эльва. Молча. Наверное, они снова не знают, что им со мной сделать, – пронеслось у нее в голове. А я вот точно знаю, что бы сейчас сделала. Я бы, пожалуй, вздремнула… И она так и бы поступила, если б не голос. Голос ворвался из ниоткуда и сразу все поменялось.

– Лиховред! Зачем ты схватил эту девочку? И этих юных кругликов? Ты что, собрался воевать с детьми?

Это был Астрагал. А за ним стоял дедушка Ромаший, Многоум и еще много незнакомых садовников. А потом все пропало.

– Алая… Алая!.. Что они с тобой сделали?! – Ромаший склонился над внучкой, распростертой на каменном полу. – Она жива. И нее в руках наше Сердце!

– Оно уже не ваше! – выскочила вперед Омела. – И Назиания тоже не ваша. А сами вы жалкие неудачники. С этими своими игрушечными мечами. За нами древняя магия. Настоящая. И вы все скоро будете раздавлены ее силой. Вот так.

И Омела, прошептав что-то под нос, ткнула пальцем в Многоума. Шипящее, серо-желтое облако окутало лесогляда. Поганки вокруг заколыхались, как от сильного ветра.

– Мне нечем дышать! – Многоум начал оседать, схватившись за горло.

И следом за Омелой, не давая садовникам опомниться, нанес удар ее брат. Над Копринусом взвились багровые искры, соединившись в воздухе в огромный светящийся шар.

– Да это же молния… шаровая! – дедушка Ромаший схватился за меч. – Вот я ее сейчас. – Он размахнулся и выпустил слова тогры. – Усе! – Ливень возник из ниоткуда, из воздуха. Молния зашипела и потухла. – Вот так-то! – обрадовался дедушка Ромаший.