Галина Смирнова - Максимка, Толик и каляки-маляки

– Нет, у них вечерний образ жизни, и сейчас они спят. И потом это опасно.

В одном месте, недалеко от берега, ребята увидели высокую, старую иву, подточенную бобрами почти до середины по всей окружности ствола, она могла того и гляди сломаться и упасть, при этом толщина её была такая, что когда дети взялись за руки втроём, то не смогли обхватить дерево.

– Вот это бобры! – ахнула Алинка.

И снова на следующий день были на острове, обследовали его, и нашли большую земляничную поляну.

Миша сорвал веточку с крупными земляниками и одним белым цветком на ней, протянул Алинке и как-то особенно посмотрел на неё, отчего она покраснела, и сердце её забилось, забилось.

– Тебе.

– Спасибо, – и опустила глаза.

Сели на корточки, собирали землянику, сладкую, ароматную, спелую и ели.

Алинке хотелось угостить Мишу, а Миша хотел отдать Алинке всю земляничную поляну.

Потом пошли на причал купаться.

Разделись. Ребята в плавках, а Алинка… она в отдельном купальнике в мелкий цветочек, ещё не девушка, но уже не девочка.

Худенькая, среднего роста, светло-русая, в веснушках, курносая, чем-то похожая на Мишу, только глаза голубые. Закрутила косу, заколола на затылке шпильками, видела, как смотрел на неё Миша, потом застеснялась и прыгнула с причала, разбежались круги по воде, брызги в разные стороны, взлетела сойка на берегу.

Ребята тоже прыгнули в воду, встревоженные чайки кружились над речкой и кричали.

Наплавались и упали на горячие от солнца доски, ни о чём не думалось, почти не говорили.

Просто лежали и смотрели, как пролетела бабочка или стрекоза, как она садилась на кого-то из них, и её можно было легко взять рукой за прозрачные крылышки, смотрели как высоко летали ласточки, как медленно двигались облака на небе, таком голубом…

«…голубом, как Алинкины глаза,» – мечтал Миша.

– Возьмём сегодня удочки, рыболовные снасти, – сказал Миша.

Он был знающий рыбак, а Алёша ничего не умел, и Миша терпеливо объяснял брату рыболовные хитрости.

Пришли на причал, закинули удочки, ждали.

Алинка расположилась чуть вдали, чтобы не мешать, рыбалка её совсем не интересовала, взяла книжку из дома, но не читалось.

Она сидела в жёлтом сарафане в горошек, белом платочке на голове, и болтала ногами по воде, потом легла на спину и смотрела в небо… хорошо…

Вдруг Алинка услышала какой-то шорох рядом, нет, не показалось, она притихла.

Через минуту-две на самый край причала из воды вылез маленький, симпатичный зверёк с чёрными, блестящими глазками, коричневой шерстью, с длинным плоским хвостом и смешными лапками.

Алинка хотела дать знак Мише и Алёше, но они уже увидели его, тоже затихли и смотрели на пришельца.

Это был маленький, любопытный бобрёнок, он стоял, не двигаясь, несколько минут, смотрел, изучал, потом решил, что пора домой, ловко нырнул и быстро поплыл к острову.

– Какой хорошенький, – улыбнулась Алина.

– Он в этом году родился, – ответил Миша.

Поймали в тот день пять подлещиков и четыре окунька.

И снова бегали на остров.

Когда шли обратно, забрели на полянку, сплошь заросшую незабудками, будто небо опрокинулось на землю и расцвело маленькими, голубыми цветами.

Алинка хотела набрать букет, но подумала, что завянет и не стала рвать.

– Незабудка – от слова «не забудь», – сказала она неизвестно кому, но оглянулся Миша.

Потом пришли на причал, с собой взяли первые яблоки – белый налив, удочки, книжки, но на этом волшебном месте хотелось только мечтать.

Ах, если бы, если бы знать…

Однажды увидели взрослого бобра, только голову и часть туловища, он плыл с берега на берег, зажав в зубах большую ветку ивы с листочками на конце.

Издали казалось, что он тащит букет для своей бобрихи… так Миша сказал.

Пошли первые колосовики, аккуратные, со светло-коричневой шляпкой, растущие семейками.

Миша знал грибные места, но пошли на причал.

На заброшенном стадионе когда-то давно была посажена липовая аллея, место солнечное, открытое, речка рядом.

И почему-то именно здесь, под высокими, старыми липами, как на грядке в огороде, росли первые подберёзовики, подосиновики и колосовики – хоть каждый день собирай урожай.

Маленькие грибы ребята не трогали, давали подрасти, а чуть позже собирали на грибной суп, на жаркое с грибами, луком и картошкой.

Зацвела вдоль речки и около старого причала белая, пушистая таволга и розовый кипрей, тётя Вера заваривая кипрей, называла его Иван-чай.

Отцвёл дикий шиповник, распускалась липа, и всё сильнее становился её медовый, сладкий запах.

Как-то Миша, Алинка и Алёша сидели на скамейке под цветущими липами и говорили о будущем.

– Я в высшее военное училище поступать хочу, может быть, в пограничное, но вначале хочу в суворовское училище пойти, – сказал Миша.

– Там конкурс большой, – сказал Алёша.

– А я в медицинский институт, давно решила, – добавила Алинка и задумалась.

По вечерам разводили костёр на участке, недалеко от дома, приходила тётя Вера, иногда дядя Коля, смотрели на огонь, языки пламени завораживали, разговаривали, и всем было тихо и радостно.

Иногда были особенно ясные, звёздные, ночи, короткие и светлые, как на севере.

В одну из таких ночей, когда все стали расходиться, к Алинке подошёл Миша и протянул ей небольшую коробочку.

– Возьми… на память обо мне.

– Спасибо.

Она открыла коробочку, там лежал солдатик, сделанный из металла и покрашенный разноцветной краской.

Краска местами стёрлась, местами её не было совсем, видно было, что солдатик старый и любимый.

– Зачем, оставь себе, тебе же он дорог.

– Тебе.

Вскоре приехал папа и отвёз Алину и Алёшу домой.

В августе того же года Миша поступил в суворовское училище, потом в высшее военное училище погранвойск, а потом он оказался в одной из горячих точек.

Родные получили груз 200.

В книжном шкафу Алины стоит солдатик, сделанный из металла, когда-то давно покрашенный разноцветной краской, теперь уже почти совсем исчезнувшей, рядом с солдатиком фотография.

На ней – старый причал, Алёша, Алина, Миша и счастье… просто было лето…

В те далёкие времена, когда по утрам дети просыпались с «Пионерской зорькой», когда девочки ходили в школу в форме с белым воротничком и заплетали косы, когда пионеры носили красные галстуки, а эскимо на палочке стоило одиннадцать копеек… в те далёкие времена одним из самых популярных кинофильмов был всё-таки «Чапаев».

В большой комнате, которую почему-то торжественно называли «зал», было два окна, напротив стоял большой диван, справа буфет с ажурными, белыми салфеточками на полках, слева трёхстворчатый шкаф, украшенный сверху семейством из семи мраморных слоников, в центре круглый стол с тяжёлой скатертью, над ним оранжевый абажур с кистями, а в правом углу комнаты на тумбочке находился небольшой чёрно-белый телевизор, по которому двойняшки Марина и Миша часто смотрели фильм «Чапаев».