Александр Бондаренко - Юные герои Отечества

(Тимоша Гречин)

В озеро Байкал впадают 336 рек и ручьев, а вытекает из него одна лишь Ангара – река быстрая, широкая, бурливая, своенравная, очень холодная.

На берегу вдоль Ангары, где-то в Иркутской губернии, растянулось большое село Воробьево, к которому вплотную подступала дремучая тайга. Из избы выйдешь, посмотришь – как стена зеленая перед тобой стоит. Места тут красивые, заповедные, но для того чтобы распахивать поля, нужно было сначала вырубить вековые деревья, выкорчевать пни, а потом уже обрабатывать пашню. Однако воробьевские крестьяне нашли иной выход: посреди реки находился большой остров, который они и превратили в свое поле, куда приходили по реке на лодках и баркасах. В страдную пору туда обычно отправлялись ранним утром, а возвращались лишь поздним вечером…

Однажды погожим днем, когда народ уже вовсю трудился на своем островном поле – началась жатва, уборка хлебов, – работник зажиточного крестьянина Гречина повез к хозяину лошадь на большом баркасе. С ним вместе отправился хозяйский сынок Тимоша, парнишка лет пятнадцати. Из самого Тимоши работник, к сожалению, был никудышный – мальчик для своих лет маленький, тихий, слабый, да еще и хромой. Зато нрава он был доброго, незлобивого, про таких говорят – мухи не обидит, и люди его жалели. Обычно он оставался дома, а не трудился в поле со всеми вместе.

– Чего собрался, Тимоша? – ласково спросил работник. – Что дома не сидится?

– А что сидеть, когда все в поле? – отвечал тот. – На острове хорошо, свежо, с людьми весело! Да может, и я отцу чем помогу…

Пока они собирались в путь, заводили лошадь по сходням на баркас, а она, конечно, боялась, не шла, потом там ее привязывали, из своей избы вышел молодой крестьянин Хрисанф Ступин – здоровяк и крестьянин справный, да только был он еще немножко навеселе, не успел прийти в себя после вчерашнего праздника, вот и проспал общий отъезд на остров.

Окликнул его работник, но Хрисанф не ответил, глаза прятал, стыдно было, что загулял. Сел он в свою утлую лодочку, стал торопливо грести, чтобы скорее наверстать упущенное – весла гнутся, лодка по реке прямо-таки летит. Течение у Ангары бурное, лодчонка на волнах пляшет, раскачивается, с боку на бок переваливается. И вдруг беда: лодку качнуло, и новенький серп, который мужик небрежно бросил на кормовую банку – заднюю скамейку, скользнул по доске и упал за борт, в воду. Ну и, конечно, прямиком на дно. Крестьянин и не сообразил, что, как говорится, пиши пропало, серп утонул безвозвратно, и за ним дернулся. Ведь серп денег стоит, чтоб его купить – нужно в город на ярмарку ехать, да и что теперь без него на острове делать?! Но тут лодка сильно качнулась, легла на борт и опрокинулась, а Ступин в воду упал. Как назло, все это произошло на самом глубоком месте. Лодчонка плывет вверх дном, ее течение сносит, а Хрисанф в воде пытается свое суденышко догнать, но тут и его понесло куда-то в сторону.

– Люди добрые, помогите! Спасите! Тону! – закричал мужик.

Но кто его услышит, когда весь народ на острове?

Только Тимоша и увидел произошедшее – работник баркасом управлял и по сторонам не глядел. Ни слова не говоря, перескочил мальчик в маленькую лодочку, что была привязана к корме баркаса, схватил весла и погреб к утопающему – хорошо, тот ниже по течению оказался, грести легко было. Впопыхах мальчишка сел лицом не к корме, а к носу, и могучая река так и понесла лодочку вперед кормой.

– Хватайся за корму! – крикнул он мужику, подплывая.

Да куда там! Когда человек тонет, он разум теряет – не зря говорят, что утопающий хватается за соломинку. Вот и Хрисанф Ступин вцепился намертво в борт лодки, потянул на себя, пытаясь в нее забраться. Накренилась лодчонка, воду бортом черпнула. Еще миг – и перевернется, оба в воде окажутся, и тогда спасения уже точно не будет. Но Тимоша самообладания не потерял, на другой борт навалился, даже через него перегнулся – и выровнял лодку. А мужик, воды наглотавшийся, промерзший, уже из сил выбился и просто на борту повис, держится из последних сил. Но ведь, не дай Бог, пальцы разожмет – и все, утонет! Тогда парнишка, от своего борта не отклоняясь, изловчился и руку к нему протянул, ухватил за волосы, потащил к себе. И ведь щуплый такой, хилый, как про него говорили, но сумел он затащить здоровенного мужика в свою лодку! Тот упал на дно, замер, да так и лежал и дышал тяжело, пока до берега не доплыли…

Случилось это в те дни, когда только окончились Рождественские праздники, а зима была в самом разгаре, все вокруг снегом усыпано, куда ни глянь – бесконечные белые поля расстилаются, за горизонт уходят. И лес стал белым, и речка, льдом покрытая. В самом селе от улиц только тропинки в снегу протоптанные остались, да по дворам снег расчищен, а так – сугробы высоченные! Детворе раздолье – хоть весь день с улицы не уходи. Можно на санках или ледянках с берега кататься, можно снежную крепость выстроить и от врагов ее оборонять… Никакой мороз тут не страшен.

И вот в один такой морозный и солнечный день в селе Казанки, что в Самарской губернии, на Волге, ребята, те, что постарше, затеяли играть в снежки. Собрались за околицей, ну и пошли с веселыми криками стенка на стенку, не жалея закидывали друг друга увесистыми снежными комками. Смотрел на эту потеху десятилетний Андрюшка Татьянин, завидовал и радовался – здорово! Как будто снежные тучи по земле кружатся! Только тут и самому надо было быть осторожным, чтоб крепким снежком нос не разбили, чтобы самого в этой кутерьме не помяли, не затоптали нечаянно. Вот и крутился мальчишка – щеки от ветра и мороза красные, как два снегиря, – неподалеку от играющих, но близко не подходил, отступал предусмотрительно, зато кричал громко и азартно:

– Так ему! Так ему! Дай еще! Не трусь! Вперед!

Мыслями и сердцем он был там, в самой свалке, и представлял себя самым сильным, самым храбрым, но понимал, что мал еще и слаб, и потому благоразумно стоял в сторонке. Не пришло еще его время для таких проказ. А как же ему сейчас хотелось поскорее подрасти!

Тут одна «команда», или как ее назвать, над другой перевес взяла, теснить стала. Андрюшка-то как раз позади отступающих оказался и вместе с ними отходить начал, только на некотором безопасном от них расстоянии. Так он, раскрыв рот, на них смотрел и пятился, что не заметил, как до колодца дошел. Сруб у колодца высокий был, но теперь столько снегу насыпало, что все вокруг сугробами занесло, и колодец чуть ли не искать приходилось. Накрывала сруб большая деревянная крышка, но она в мороз настолько снизу обледенела, что едва мальчишка спиной ее коснулся, того даже и не почувствовав, как крышка съехала и на снег за колодец упала, открыв семисаженную пропасть со стылой водой внизу… А сажень, как известно, более двух метров будет.