Роман Борин - Полпирожка с повидлом. Сказочная история о мальчике, который мечтал стать мореходом

Старина Грэй

Словом, Джон доставил тогда настоящее удовольствие всем, кто видел его последнюю потасовку с близнецами. Детвора теперь от души смеялась над братьями-задирами, потерпевшими в борьбе с Джоном убедительное поражение. Ребятня, конечно же, не вернула свой потерянный когда-то интерес к сочинилкам Джона. Мальчишки и девчонки по-прежнему избегали проводить свободное время вместе с ним. Кто знает, может быть, стыдясь своих прошлых насмешек, сверстники мальчика стеснялись открыто попросить у него прощения и пригласить его в свою компанию.

Увы, но после победы над хулиганами-близнецами Джон всё также пребывал в одиночестве. Однако всякие гадкие словечки и глупые смешки в его адрес никто отныне не отпускал. А между собой ребята, случайно вспоминая про Джона, называли его уже не старой кличкой, а гораздо более уважительной – Долговязый Джон. То есть, как назвал его в шутку старый пират.

Был ли тот дедушка в молодости пиратом, выяснится чуть позже. Пока же давайте вернёмся к моменту триумфа Джона, показавшего обоим близнецам, кто они есть на самом деле. Когда у братьев-задир, как говорится, засверкали пятки, старик так обрадовался, что принялся размахивать своим костылём и кричать:

– Каррамба! Эй, на марселе! Посмотрите-ка, не слопала ли выброшенных за борт крыс акула! Молодчина, долговязый Джон! Быть тебе капитаном каравеллы! Сто футов ей под килем!

Хватаясь от смеха за животы, дворовые мальчишки и девчонки буквально попадали в траву. От смущения Джон аж запунцовел. А старик тут же подковылял к нему и с настоящим пиратским размахом дружески хлопнул мальчика по плечу. Бедняга Джон едва удержался на ногах.

– Выше голову, юнга! – весело воскликнул дед. – Клянусь морской солью, давно я не видел такого сногсшибательного поединка. Здорово ты вздул эту сухопутную шпану! Любо-дорого было смотреть. И, клянусь своей матерью, ты надолго отбил им охоту подло нападать исподтишка на мирных моряков. При этом – не врут мои просоленные морем глазищи – ты не поставил им даже ни одного приличного синяка на физиономии. А это, знаешь ли, признак самого настоящего боевого мастерства и пиратского благородства! Верно я говорю: быть тебе капитаном, юнга! И как бы мне хотелось подняться на борт твоей каравеллы, хотя бы боцманом! Жаль, что я стар. А то бы мы с тобой ещё поплавали.

Немного успокоившись, забавный дед с интересом рассказал о том, как в молодости в одиночку разгонял из таверн «целые тучи» сухопутных крыс, задумывавших обчистить карманы благородного морского волка. По словам старика выходило, что практически все его товарищи по морскому ремеслу почитали за доблесть, оставив кортики в каютах, отправиться на весёлую прогулку в ближайшем порту и постоять за честь моряка против «всяческих сухопутных тварей, думающих, что они способны безнаказанно грабить честных борцов с морскими бурями». Уставши, наконец, произносить напыщенные фразы, старик махнул рукой и небрежно пригласил Джона «заглядывать к нему на капитанский мостик». То есть, как понял Джон, в каморку на самом краю улицы.

С тех пор Долговязого Джона довольно часто можно было увидеть сидящим на приступке у покосившейся хибары в компании странного старика, всегда державшего во рту свою неразлучную трубку.

Правда, слово «часто» для мальчишек того времени значило совсем не то, что для современных ребят. Свободных часов у таких, как наш храбрый Джон, даже в летние каникулы оставалось не очень-то много. Ведь нужно было помогать родителям по хозяйству, а то и где-то подрабатывать. Многие мальчишки в том городе и в дождь, и при жарком солнце часами шныряли в поисках работы где только было можно – по рынкам, вдоль рядов мануфактурных лавок и продовольственных магазинов, рядом с фабрикой по производству копчёной и солёной рыбы, поблизости от парфюмерного и свечного заводиков. Околачивались мальчишки и у пекарни, у харчевни, у кондитерской тётушки Мэри, просто на улице с богатыми домами: вдруг кто-нибудь из господских слуг попросит быстро сбегать на рынок или отнести кому-нибудь любовную записку от барышни – хотя бы самую мелкую монету заработаешь. Но больше всего ровесников Джона тянуло в два места – на городскую пристань и в рыбацкую гавань. На пристани почти каждый день можно было увидеть спускающихся с корабля по трапу прилично одетых молодых людей, богатых стариков и хорошеньких леди. И большинству из них всегда требовалась помощь носильщика. Тяжёлые чемоданы и сундучки, разумеется, подросткам никто бы не доверил: ещё уронят в воду. Зато достаточно лёгкие, но не очень удобные для белых господских рук саквояжи и корзинки с провиантом, одеждой, цветами и, нередко, господскими кошками и собаками взрослые богатыри-носильщики всегда уступали мальчишкам. Даже когда тяжёлых коробов с очередного судна никто не вытаскивал. Так было заведено с неведомо каких времён. Поэтому мальчишкам всегда что-нибудь да перепадало.

Но пристань, конечно же, была не такой уж и оживлённой, чтобы клиентов хватило всем желающим. К тому же за доставку корзинки, пусть и самой большой, только до ждущего на берегу извозчика много платить не было принято. Обычно за один такой вояж мальчишка зарабатывал себе на пирожок с повидлом, а то и полпирожка.

Поэтому к рыбакам ребятню тянуло всё-таки сильнее. В гавани, хотя и было слишком шумно, и всё время там сновали совершеннолетние парни, всё-таки у «сопливых шкетов», как любили высокомерно покрикивать рослые юноши, появлялось куда больше шансов «срубить калым», нежели на пристани, а тем более в городе. Рыбаки вообще являли собой, с точки зрения босоногих пацанов, образец дружелюбия – угостить чумазого мальчишку свежевыловленной рыбкой (из той, что по размерам не доходила до нужного «калибра») им ничего не стоило. Мальчишки, умевшие располагать к себе взрослых мужчин, за день общения с рыбаками нередко заслуживали по доброму ведру всякой мелкоты, которую можно было, если не продать (хотя бы господским кошкам на ужин), то навялить. А даже самая мелкая вяленая рыба – это для завсегдатаев любой пивной отличный деликатес. Но, кроме того, рыбакам почти всегда требовалось доставить что-нибудь из города. То они просили пацанов принести пресной ледяной воды, то пива из ближайшей таверны, то хлеба или варёной картошки. Нередко счастливчику поручали перебрать улов, оказавшийся слишком богатым для того, чтобы рыбаки успели ещё на баркасе отделить мелкоту от «нормальной» рыбы, а протухшую от хорошо сохранившейся. Платили они, разумеется, рыбой. Но уже на выбор. Например, бери какую хочешь, но чтоб не больше одной корзинки. Дескать, и так еле «допрёшь» до дома.