Талина Март - День накануне Ивана Купалы. Книга первая

– А-а-а!

Фельдшер оторвался от коробки и смотрел, недоумевая, как Валентина Николаевна, с причитаниями, трёт мокрым полотенцем голову и плечи Дины. И на нём пугающе-ярко появляются бордово-чёрные полосы.

– Деточка, где болит?

– Бабушка!

Медик не выдержал. Отставил коробку, сделал свой замечательный шаг и только хотел повернуть к себе девочку, как вскрикнул, закрутил руками и дёрнулся так, что чуть не рухнул вперёд, поперёк Валентины Николаевны. Отшатнулся, вроде, устоял, но, неуклюже качнувшись назад и взмахнув полами халата, с размаху сел на землю. Тут только Стасик и увидел четыре мохнатые лапы. Лёжа на боку под раскладушкой и ухватив-притягивая передними голую ногу фельдшера, Рыська драла-отталкивала её задними.

– А-а-а! – басил фельдшер.

– А-а-а! – вторили ему бабушка и Дина.

Стасик и Казимир Степанович опешили, лишь Димка не растерялся, нырнул под раскладушку с другой стороны, ухватил Рыську там, но вытащить не мог.

Положение спас Никодимыч, который стоял, подпирая ворота. Он наклонился, поднатужился и сдвинул на сторону всё лежбище вместе с бабой Валей, Диночкой и Димкой, который, хоть и запутался в ножках, но держал-таки озверевшую кошку поперёк спины.

Вросшая в землю раскладушка поддалась не сразу, а после хороших толчков. Она сдвинулась неожиданно резко, так, что Никодимыч потерял равновесие, и приземлившись на руки, встретился со зверем нос к носу. Тут Рыська совсем ошалела. Она вывернулась из Димкиных рук, оскалилась, прижала уши, подняла когтистую лапу и выдохнула гортанно: «Кхе-к!» Во дворе воцарилась тишина, лишь только Дина тянула носом. Но Димка вновь рванулся и подмял под себя рысь. Зверушка мявкнула, вновь выскользнула и кинулась в бега, не поднимая прижатых ушей.

– Ничего себе, – поднялся Никодимыч, потирая коленки. – Прям целый лев! Она меня хотела! – он провёл рукой. – Подрать!

Димка попытался успокоить его:

– Вы не бойтесь, она ещё маленькая.

– Маленькая! Когти по метру! – шофёр передёрнулся.

– Ладно, шеф, не шуми. Будет, что вспомнить. Зверь как зверь, царапучий только, – не вставая с земли, фельдшер плюнул на палец и пошлёпал по царапине на ноге. – Ты что, не слышал: говорили, что здесь, под горой, у кого-то рысь живет? Я сам нарвался, видел же её. А она хозяйку защищала, а то ходят тут чужие ноги.

– Дина, дай дяде доктору зелёнку, – прошептала тётя Валя.

– Во! – фельдшер с улыбкой посмотрел на Диночку. – Верно, зайка, дай дяде доктору зелёнку, не всё ж ему других лечить, пусть он и себя полечит. А то у дяди доктора ножка будет болеть и отвалится. Тьфу ты, как жжётся!

Медик рисовал себе на ноге точки, чёрточки, полосочки, дул и приговаривал:

– А если у дяди доктора ножка отвалится, то ему придётся к больным на одной ножке прыгать – прыг-скок, прыг-скок. А тебе жалко дядю доктора? – проникновенно спросил он Дину.

Девочка же, улучив момент, в очередной раз выпалила:

– Я вас знаю! Вы Насти Тихомировой приёмный папа.

– Умница. Самый что ни на есть «приёмный». Держи, – медик вернул Диночке пузырёк. – Только дай, я тебя осмотрю. Чего вы тут с бабушкой шумели?

Дина, вспомнив о себе, надула губки. А крепыш придержал её за локотки, посмотрел, прищурившись, так и этак, и спросил:

– Говоришь, коробку с лекарствами на себя опрокинула? А там марганцовочка была? А как же! Была. Вот он, хрусталик, а вот ещё, и вот, – фельдшер тыкал пальцем. – Ну, значит, что? Анамнез мой будет такой: иди-ка ты, солнышко, под душ, помойся. Вот, давай, отряхнёмся хорошенько, и иди. До чистой воды. Оп-ля!

Он легко поднялся и направил Диночку в сторону огорода, но она не хотела уходить.

– Ну, – фельдшер подбоченился, стал даже повыше, посмотрел из-под пшеничного чуба вокруг и произнёс тоном зазывалы:

– Кого я ещё не лечил – подходи!

Тётя Валя и профессор ответили в один голос:

– Остальные здоровы, большое спасибо.

– Ой, хлопчик, ты лучше к нам просто так заходь, в гости. Я пироги послезавтра поставлю.

– Пироги? Какие пироги? Вы что, шутите? Пироги отменяются, я вас забираю в больницу. Пироги!

Возмущаясь, фельдшер делал большие глаза.

Тётя Валя ухватилась за раскладушку.

– Это же ни в какие ворота – пироги!

– Да ты что, сынок, у меня внуки, на днях ещё один, да огород, да коза.

– О чём я и говорю: здесь вы не полежите и двух дней, знаю я этих бабушек – с пирогами и козами! А у нас хорошо. Полечим, поколем – процедуры, витамины, то, сё.

– Нашёл, чем сманить! Да у меня этих витаминов целый огород – знай, потребляй. Вот буду, р а чки ползать – тогда и забирай. А сейчас – нет. Уколы если – у меня соседка колет.

– Вам полежать надо, отлежаться. Не шутка ведь – такое состояние, – фельдшер уже не командовал, а уговаривал.

Баба Валя отмахнулась расцвеченным полотенцем:

– Да ты шо?! Сказився? Я в казённом доме больше изведусь. Невелика барыня. Старое дерево скрипит, да не валится, а молодое пошумит и ломается.

– Да не могу я вас после приступа оставлять.

– А ты через «не могу». Не бойсь, я крепкая, неча боки отлёживать. Ты напиши, шо надо колоть, я завтра внука в аптеку зашлю иль хоть сёдня. Мне соседка всё сделает, она тут в проулке всех лечит. Деда моего до конца смотрела, всю жизнь медсестрой.

Фельдшер прищурился:

– Как зовут?

– Моисеевну-то? Да ты её не застал, она лет десять как на пенсии. Меня на три года старше. Но всё помнит: и язык ваш, и дела, какие надо. На врача училась. Да не сложилось чего то, после войны дело было. Пиши рецепт. Если надо, я те бумагу подпишу, что отказываюсь в больницу – я законы знаю.

Фельдшер нехотя полез за бланками, но вспомнил, что Казимир Степанович и Стаська должны поехать с ним, остановился.

– Зайдём в аптеку, всё подберём.

Димка, услыхав о поездке, запросился в компанию. С разрешения бабушки его взяли.

Довольные приключением, мальчишки поспешили забраться в старую, пропахшую пылью и железом, «скорую помощь». Но тут объявилась Нелли Савельевна и заговорила так, будто кругом война, а ей надо передать донесение.

– Профессор! Казимир Степанович! Вы в город? Какое совпадение! Просто прелесть, какая удача! Я сама хотела, а тут вы! Представляете! На пляже у женщины – смотрю – новый журнал мод! Вышел! Я вас очень прошу, профессор, она купила его в киоске, на автостанции.

Казимир Степанович, возвышаясь скалой над говорящей без умолку Нелли Савельевной, провёл рукой от стриженого затылка к подбородку и обратно, вклинился меж фраз и быстро спросил:

– Как название?

Нелли Савельевна помолчала секунду:

– Я вам сейчас пятый номер принесу. В киоске покажете, – и, не дожидаясь ответа, поспешила во двор.

Казимир Степанович виновато посмотрел на фельдшера, курившего у кабинки.