Анатоль Франс - Девочки и мальчики. Сценки из городской и деревенской жизни. Перевод с французского Елены Айзенштейн

Переводчик Елена Оскаровна Айзенштейн

Иллюстратор Луи-Морис Буте Монвель де

© Анатоль Франс, 2017

© Елена Оскаровна Айзенштейн, перевод, 2017

© Луи-Морис Буте Монвель де, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4483-7852-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жермена больна. Мы не знаем, откуда взялась ее хворь. Руки, посеявшие недуг, невидимые, были как полные песка ладони старика, приходившего каждый вечер наделить детей желанными снами.

Болезнь имеет то преимущество, что позволяет нам узнать наших друзей.

Но Жермена недолго оставалась больной, и она мало страдала, и – вот она выздоровела. Выздоровление было еще более приятным, чем здоровье, которым она обладала раньше. В самом деле, надежда и желание – часто лучшее из того, чего ждешь и о чем мечтаешь. Жермена лежала в прекрасной голубой комнате, и ее сны были цвета этой комнаты. Еще не совсем здоровым взглядом она посмотрела на куклу, лежавшую подле нее на кровати.

Есть глубокая симпатия между маленькими девочками и их куклами. Кукла Жермены была больна в то же самое время, что и маленькая мать, и теперь она выздоравливала одновременно с ней. Кукла попыталась впервые выехать в карете вместе с Жерменой. И посетила врача. Альфред пощупал пульс куклы. Это был врач Тем-Хуже. Он не говорил, что отрежет кукле руки и ноги, но Жермена именно так молилась, чтобы он согласился полечить куклу, не отнимая у нее ни кусочка. Он просто назначил ей самые горькие травяные чаи.

Болезнь имеет то преимущество, что позволяет нам узнать наших друзей. Жермена теперь знала, что может считать Альфреда добросердечным. Она узнала также, что ее сестра Люси – лучшая из сестер. В течение девяти дней, пока длилась болезнь, Люси приходила шить и учила в голубой комнате свои уроки. Она хотела сама принести травяной чай маленькой больной. Люси собиралась заварить не горький чай, как требовал для больной Альфред, а напиток с ароматами диких цветов.

После того как Жермена вдохнет их аромат, ей приснятся горные цветочные дорожки, известные детям и пчелам, на которых она играла в прошлом году. Альфред тоже вспомнит о прекрасных дорогах, лесах, ручьях, мулах, где он поднимался по краю пропасти под звон колокольчиков.

После завтрака Катарина вышла из дома со своим маленьким братом Жаном. В тот час, когда они отправились в путь, день казался юным и свежим, как дети. Все небо не было голубым; оно выглядело по большей части серым, но это серизна была нежнее, чем вся голубизна мира. Правда, такие серые глаза Катарины казались немного созданными из утреннего неба.

Катарина и Жан шли одни, рядом друг с другом. Их мать была крестьянкой и работала на ферме. У них не было никого, кто бы мог их сопровождать, да они в этом и не нуждались. Они знали дорогу, им были знакомы леса, поля и холмы. Катарина умела определять время, посмотрев на солнце, и она догадывалась обо всех прекрасных секретах природы, о которых не подозревают городские дети. Маленький Жан и сам разбирался во множестве лесных вещей, в тайнах прудов и гор, так как его маленькая детская душа была душой деревенской.

Катарина и Жан вышли на цветущие луга. По пути девочка сделала букет.

Катарина собирала чернику, маки, пшеничные колосья и лютики, которые также называют лягушками. Она собирала и маленькие фиалки, которые обычно растут по краям пшеницы; их называют «зеркала Венеры», или анютины глазки. Она собирала и темные ушки травы молочай, герань и лилии долин, чьи не очень пышные белые колокольчики под действием порыва ветра распространяли утонченный запах. Катарина любила цветы, потому что цветы были прекрасны; она любила их еще и потому, что цветы становились ее ожерельями. Она была простой маленькой девочкой, чьи прекрасные волосы скрывались под коричневой шапочкой. Ее фартучек из хлопка целиком закрывал однотонное платьице; на ногах были деревянные башмаки. Она не видела нарядных одеяний святой Марии и святой Катарины в приходской церкви. Но есть вещи, которые маленькие девочки знают от рождения. Катарина знала, что цветы – ее собственные ювелирные украшения и что прекрасные дамы, которые делают букетики для своего корсажа на платье, кажутся более красивыми. Наверное, в этот момент она была очень сильной, потому что собрала букет гораздо больше, чем ее голова. Мысли девочки сверкали и пахли, как ее цветы, это были мысли, которые нельзя выразить словами: слово для этого недостаточно прекрасно, нужно дыхание песен, дыхание самое живое и самое нежное, для самых милых песен. Поэтому Катарина запела, собирая свой букет: «Я одна пойду по лесу…» и «Мое сердце я ему отдам, мое сердце я ему отдам».

Маленький Жан по характеру был другим, он шагал с другими мыслями. Настоящий парень: он еще не носил длинных штанишек, но его ум опередил его возраст; и не было ума более бравого, чем у него. Пока что он цеплялся рукой за передник своей сестры, боясь упасть; другой рукой он взмахивал кнутом с силой здоровенного молодца. Вряд ли первый слуга его отца хлопал лучше, чем Жан, ведя лошадь к берегу реки, когда встречал свою невесту.

Маленький Жан не засыпал в мягкой задумчивости. Его не волновали цветы полей. В своих грезах он мечтал о суровой работе. Ему снилось, что он своим голосом и ударами кнута погонял повозку, запряженную ломовой лошадью.

Катарина и Жан поднимались над лугами, вдоль широких холмов, до того самого высокого места, откуда открываются огни почти всех раскиданных в пространстве деревень, рассеянных среди ветвей, на горизонте колоколен шести приходов. Они были там, где видится, что земля велика. Катарина понимала это лучше, чем другие уроки, которые изучают в школе: про голубя ковчега, про израильтян в Обетованной земле и про Иисуса, шедшего из города в город.

«Давай посидим там», – сказала она. Девочка раскрыла руки и положила перед собой свое цветочное собрание. Цветы пахли так, что над ними сразу стали летать бабочки. Она выбрала некоторые цветочки, соединила, сделала гирлянды и корону, надела колокольчики на уши и теперь напоминала деревенский образ Мадонны, которую почитают крестьяне. Ее маленький брат Жан, в это время занятый движением и сопровождением воображаемых лошадей, тоже казался нарядным. Его тотчас охватило восхищение. Религиозное чувство овладело всей его маленькой душой; он уронил кнут на руки и понял, что сестра прекрасна. Ему захотелось быть таким же прекрасным и так же украшенным цветами. Он попытался выразить это желание своим неясным и милым языком. Но она догадалась. Маленькая Катарина была великой сестрой, старшей сестрой и маленькой матерью. Она предотвращала опасности, она предугадывала, она имела святой материнский инстинкт.