Людмила Плешивцева - Митина азбука

– Всё равно не понимаю, – Митя присел рядом на траву. – Какое-то слово… Как гром, гроза, град.

– И правда, – отозвалась бабушка, – как-то опасно, тяжело звучит это гр… ничего хорошего не сулит. Вот весной прошла гроза с громом и градом, всю рассаду побило. Хорошо, что успела другую посадить.

– А я не люблю, когда гр… омко разговаривают, кричат, – подхватил Митя. – А еще не люблю, когда ты гр..устная, и сам не люблю гр..устить.

– А я не люблю гр..язнуль. Бабушка вынула из кармана маленькое зеркальце и подала внуку.

Мальчик посмотрел на себя и рассмеялся.

– Я как Петька – поросёнок, хрю – хрю, – запрыгал он вокруг бабушки. – Ба, значит грех – это что-то плохое?

– Да уж, грех – это очень плохо. Человек не должен совершать плохие поступки, от которых пострадает кто-то другой или он сам. И должен понимать, что хорошо, а что плохо. А если уж согрешил, совершил дурное что-то, умей покаяться, попросить прощения. Это очень важно, Митюшка, – голос бабушки стал серьёзным.

– Понимаешь, в жизни всякое бывает, но надо научиться признавать свои ошибки и просить за них прощения. Понял, озорник?

– Бабуль, прости меня и Петьку. Мы больше так не будем. Давай я тебе помогу порядок навести.

Митя с бабушкой принялись за работу. За ними внимательно наблюдали Найда, залезшая вновь в свою будку, вернувшиеся на своё любимое место коты и Петька, который недовольно хрюкал и ждал, что его опять кто-нибудь пожалеет.

Митя забежал в дом и сразу к бабушке:

– О – ёй – ёй, бабуль, рукам больно!

– Что случилось? – женщина оторвалась от своих дел и поспешила к внуку.

Руки у мальчика были красные, пальчики не гнулись.

– Ты что ж это, без варежек гулял?

– Да не, бабуль. Я просто варежки свои Серёже отдал. У него руки замерзли, а варежек нет.

– Эх, добрая ты моя душа. Ладно, отдал и отдал. Только надо было прибежать домой и другие взять. Отморозишь руки, будешь знать. Ну-ка, засовывай пальцы мне в волосы – это лучшее средство, чтобы их отогреть.

Ручонки внука утонули в седых волосах.

– Бабуль, а у Серёжи и шарфа нет. Давай я ему подарю свой, ты мне ещё свяжешь.

– Нет, свой отдавать не надо. У нас есть дедушкин, совсем новый, вот его и подарим твоему Серёже.

Бабушка взяла пальчики внука в свои ладони, потёрла их, разогревая. И только она хотела расспросить его о новом друге, как вдруг в дверь позвонили. Митя метнулся в прихожую, бабушка за ним. На пороге стоял Серёжа. О том, что это именно он, можно было догадаться по Митиным варежкам и голой тонкой шее, лишённой теплого шарфа. Серёжа держал в руках серенького тощего котёнка. Тот испуганно таращил глаза и слабо попискивал.

– Вот. Он голодный. Надо покормить, – деловито заявил мальчуган. – Я его на улице нашёл. Кто-то выбросил. Меня мамка с ним домой не пустила. Покормите?

Мальчик вопросительно смотрел на Митину бабушку.

– Митька сказал: вы добрая.

Та только всплеснула руками.

– Что ж, заходи, спасатель.

Но Серёжа не решался зайти и топтался у порога, прижимая к себе найдёныша.

– Заходи, заходи. Раз уж пришёл, не стесняйся.

Мальчик зашёл в квартиру.

– Дай-ка мне этого зверя, – бабушка протянула руку и осторожно высвободила коготки котенка, вцепившиеся в старенькую грязную курточку парнишки.

– Пойдёмте в кухню, посмотрим, чем сможем накормить это чудо.

Все вместе они прошли в комнату.

В холодильнике нашлось молоко. Митя налил его в блюдце, а в капроновую крышечку бабушка разбила яйцо. Сережа, который, раздевшись, опять забрал котёнка себе, опустил его рядом с тарелочкой и ткнул носиком в блюдце.

– Ешь!

Но тот сидел рядом с тарелкой, смотрел на людей, окруживших его, и жалобно пищал.

– Всё, давайте за стол, ребята, не будем ему мешать, он сейчас немного освоится и покушает сам.

Серёжа сначала стеснялся, но потом с жадностью съел и суп, и котлету с макаронами. Котёнок тоже покушал и теперь потешно облизывался.

– Вы не выгоните его, да? – Сергей вопросительно посмотрел на бабушку.

– Ну куда же его такого маленького выгонишь? Пусть живёт. Только вот к ветеринару надо будет свозить.

Бабушка начала мыть посуду, а мальчики смотрели на найдёныша. Животик у того раздулся, и он стал похож на маленький пушистый комочек. Комочек подкатился к Сереже и потерся о его ногу, а потом, зацепившись коготками за штаны, вскарабкался на мальчика.

– Это он тебя так благодарит за твою доброту, – сказала бабушка, – ты же его спаситель.

Мальчик погладил котёнка, а потом вдруг совсем по-взрослому произнёс:

– Я не хочу быть добрым.

– Почему? – пожилая женщина удивлённо смотрела на вдруг посерьёзневшего паренька.

– Потому что, если добрый, всех жалко, – серьёзно сказал Сережа. – А мне всех жалко. И котят, и собак бездомных, и маму. Если бы я был большим и сильным, то сделал бы так, чтобы всем было хорошо. Поскорее бы вырасти! А пока не вырасту, добрым быть не хочу.

Бабушка с жалостью посмотрела на мальчика.

– Без доброты нельзя, дорогой мой. Доброта, она человека человеком делает. Это хорошо, что у тебя сердце отзывчивое. Значит, хороший человек из тебя вырастет.

Она подошла к Серёже и погладила его по плечу. Ей тоже было жалко этого маленького человечка, который сам нуждался в помощи, но думал о других.

– Дай Бог, чтобы тебе в жизни встретилось больше добрых людей, – подумала она и пошла доставать из шкафа тёплый шарф, который только сегодня закончила вязать для Митиного дедушки.

– Ж-ж-ж…!

Пчела летала над Митиным лицом и, видимо, искала место, куда бы ей приземлиться: на нос, щёку или губу. Мальчик лежал на траве, боясь пошевелиться.

– Ж-ж-ж…!

Пчела сделала еще один круг и уселась на цветок мышиного горошка. Устроилась поудобнее, сложила крылышки, опустила хоботок в серединку цветка и начала пить нектар.

Митя следил за каждым движением медоносицы. Вот она оторвалась от цветка, потрясла лапками, секунду помедлила и взлетела. Описав круг, уселась на соседнюю ромашку, вновь опустила свой хоботок в середину цветка.

Пчела работала. Она пила нектар, чтобы потом получить из него мёд.

Когда пчёлка насытилась, то, с трудом поднявшись, расправила крылья и полетела туда, где её ждали другие пчёлы. Мальчишка помахал ей вслед и вдруг почувствовал, что кто-то ползёт по его руке. Он осторожно приподнялся и увидел божью коровку, деловито снующую по запястью.

– Куда ты путь держишь, небесное создание?

А божья коровка подняла красные в чёрную крапинку надкрылья, расправила прозрачные серебристые крылышки, искоркой блеснувшие под лучом солнца, и, даже не взглянув на маленького человека, чья рука послужила ей взлётной площадкой, улетела. Тоже, видимо, по каким-то делам.