Елена Майдель - Мгновения волшебных изменений (Сказки от Елены Прекрасной)

Семь дней пролетели словно ветер. Постепенно мальчик узнавал о себе так много нового, что кому-то другому могло бы не хватить целой жизни для этого знания. С каждым вечером принц находил в себе все меньше причин бояться. Волшебник обещал ему, что в конце этой магической недели превращений ученик получит от учителя самый потрясающий подарок, который когда-либо люди дарили друг другу.

Перед наступлением последней ночи магистр зашел в комнату принца, который уже научился засыпать один, попросил его одеться и следовать за собой. Он привел мальчика в круглый темный зал без окон, который освещался единственным тускло горящим факелом, прикрепленным к стене. Старый маг снял факел и поднес его к густой драпировке, от пола до потолка скрывающей большое пространство. Затем, обернувшись к застывшему в ожидании неизвестного мальчику, спросил: «Перед тем, как я покажу тебе самую таинственную дверь в мире, за которой тебя ждет подарок-сюрприз, ответь мне в последний раз – чего ты боишься сейчас больше всего на свете?» «Темноты».. – прошептал оробевший ребенок. Тогда магистр одним резким движением сдернул со стены драпировку, под которой оказалось огромное старинное зеркало, отразившее сжавшееся в комок маленькое тельце. Над собой он увидел в отражении всю тьму мира, которая словно сгустилась в этом огромном зале и только ждала какого-то условного сигнала, прозвучавшего в ответе принца. Она начала бесноваться, визжать, когтистыми лапами пыталась схватить его… Мальчик видел своих монстров в отражении, едва стоял на ногах от ужаса, не мог произнести ни единого звука, потому что все его прежние страхи вернулись вдруг опять, собрались вместе, разрослись неимоверно в магическом стекле и нависли над ним грозовой тучей. «Смотри только себе в глаза! – спокойно, но строго сказал учитель, – Кого ты сейчас видишь?» «Я вижу себя…» – тихо ответил мальчик. «Запомни!» – повысил голос учитель, – Ты и есть для себя самый страшный страх! Всё находится внутри тебя!» Он вложил факел в руку принца и громко произнес: «Свети!» Когда мальчик из последних сил взмахнул огнем над своей головой, случилось чудо – вся темная рать вдруг отступила, рассеялась и исчезла… И вдруг по кругу всего огромного зала сами собой вспыхнули и запылали ярким светом другие факелы, осветив необычайную красоту вокруг. Свет заиграл на расписанных фресками стенах и потолке, засверкал золотыми искрами на драгоценных тканях штор и драпировок изящной мебели, отразился в хрустале подсвечников и ваз… Потрясенный принц не мог пошевелиться – в темноте прекрасная комната казалась ему совершенно пустой и пугающей. «Что ты видишь в зеркале сейчас?» – спросил наставник своего ошеломленного ученика. «Себя…» – удивленно разглядывая и не узнавая себя в новом отражении, задумчиво вымолвил он. «Где же твои страхи?» – продолжал вопрошать магистр. «Они улетели, исчезли от твоего огня, – сделал вывод мальчик, – А они больше не вернутся?» «Это был ТВОЙ ОГОНЬ,» – мудро поправил его учитель, – Чтобы никакие страхи больше никогда не вернулись в твою жизнь, помести этот яркий огонь, вернее его четкий образ, в свое сердце и постоянно поддерживай его там живым. Запомни! Перед светом сердца любая тьма отступает. Потому что свет сердца – это любовь!»

Рассмеялся радостно принц, так легко и хорошо ему стало на душе, но вдруг спохватился: «А где же обещанный тобой подарок-сюрприз, уважаемый учитель?» Тогда магистр снова развернул принца к таинственному зеркалу и произнес: «Разве ты не заметил? Ты вошел сегодня в самую волшебную дверь Жизни и получил самый важный для любого человека в этом мире подарок… Я подарил тебе Самого Себя!» Будущий король понимающе улыбнулся и благодарно обнял своего старого друга.

По застывшим от холода улицам спящего города в каком-то зловещем, глумливом веселье, дико подвывая словно безумная, бешено носилась леденящая вьюга, погружая в беспамятный, сковывающий сон всё на своем пути. Её нескончаемо длинный снежный шлейф, повинуясь насмешливой хозяйке, играючи, заворачивал испуганные деревья в смертные белые саваны, застилал искристыми покрывалами железные крыши старых домов, мгновенно заштриховывал в них погасшие окна бриллиантовыми узорами морозных кружев, отнимая у людей и без того слабый доступ к внешнему свету. Но невдомек было этой надменной властительнице ночи в её безнаказанном раздолье, что за одним из тысяч темных окон внимательно наблюдают за ее колдовством широко распахнутые детские глаза. Через быстро замерзающий просвет между рисунками сверкающего инея на стекле эти, устремленные в пространство за окном, восхищенные глаза завороженно следили за неуловимой красотой беззвучного танца снежинок на ветру. Невесомые игольчатые пушинки отражались в глубине темных зрачков и тихо стекали по щекам застывшего личика, превращаясь в истаявшие кристаллы слез. «Как же невыразимо прекрасен этот вечный снежный танец, – думала девочка, – Господи! Как бы я хотела хоть раз тоже стать снежинкой в тюлевом платье с блёстками на детском празднике… Ведь завтра Рождество…» Глубокий вздох страдающей детской души наполнил комнату и вызвал новый поток слез, а худенькие ручки лишь крепче сжали колеса инвалидного кресла…

Неизвестно, как долго еще сокрушалась бы девочка в своем беспомощном отчаянии, если бы внезапно перед ней на широком подоконнике не возникло дивное существо. Полупрозрачное, но видимое и светящееся, с длинными золотыми кудрями, в странном, будто из искр сотканном, старинном одеянии, струящемся как воздух за каждым движением, и мягким сиянием доброй улыбки… «Нет, я – не ангел,» – прочла невысказанный девчушкой вопрос и рассмеялась хрустальными колокольчиками нежного голоса незванная гостья. «Я – Муза… Муза Танца… И зовут меня Терпсихора, это по-гречески. Я – покровительница танцевального искусства… Так в чем твоя печаль, дитя моё, – снова расцвела улыбкой чудесная как видение женщина, – Отчего ты не летаешь в волшебных предрождественских снах? Отчего в этот столь поздний час вместо подобающего всем детям ночного занятия непрестанно льются такие горькие слезы по твоему юному личику?» С тяжким вздохом девочка опустила глаза вниз, молчаливо указывая на обездвиженные ноги. «О-о-о! – удивленно протянула Муза, – так вот почему ты плачешь… Ты же так сильно мечтаешь танцевать… И при этом серьезно думаешь, что танцевать можно только ногами?» «А чем же еще?» – шепотом спросила переставшая плакать малышка. Снова легко и таинственно рассмеялась гостья, будто пригоршню мелких льдинок бросила со звоном на совсем уже замёрзшее стекло. «Ну… для начала вспомни, что у тебя есть пальцы, ладони, руки, плечи, шея, голова, глаза, брови, – весело продолжала она, – Но главное в танце не это – всё вместе взятое, то есть не только всё тело человека. Танец лишь тогда по-настоящему становится Танцем, если сквозь него просвечивает душа… Иначе всё зря, вместо искусства люди увидят лишь упражнения по музыку…»