Георгий - Спаситель океана, или повесть о странствующем слесаре

– Это, значит, ты, – сказал остролицый вчерашним мурлыкающим голосом. – Тебя как зовут?

– Вася, – сказал я, не понимая, что от меня нужно человеку, который уже учится в девятом-десятом классе. Вещи-то, кажется, перенесли в квартиру все до одной!

– Я не об этом. Кличка какая у тебя? – спросил он, взбираясь на верхнее бревно.

– У меня нет клички, – ответил я с достоинством.

– Ничего. Сейчас сочиним, – сказал он, усаживаясь поудобней. – Только вот что: спустись пониже.

– Зачем? – спросил я.

– Ты не имеешь права сидеть на одном уровне со мной, понял?

– Нет, – чистосердечно признался я.

– И не поймешь, – сказал остролицый презрительно. – В общем, сядь на свое место. – И в его голосе послышались железные нотки.

«Странный какой-то, – подумал я, пожав плечами. – Не все ли равно, где сидеть», – и пересел на нижнее бревно.

– Итак, отныне ты будешь Желторотый Воробей! – сказал остролицый торжественно.

– Не буду, – возразил я.

Он и в самом деле был очень странным, этот человек. Но тут я не стал уступать, желая сохранить за собой свое честное имя и готовясь отстаивать его до последнего.

– Ничего, привыкнешь, – сказал остролицый вдруг почти добродушно. – А знаешь, как меня зовут?

Как уловило мое чуткое ухо, пожилой колобок называл его Вениамином. Я сказал остролицему об этом.

– Забудь, – коротко сказал он. – Для тебя я…

Он не договорил, потому что по черной лестнице прокатился гром, и во двор выскочили Феликс и Яша. Это сулило мне и театр, и краски сразу. Такого успеха я не ожидал.

– А мы заходили к тебе! – сказал Яша, когда братья подошли к бревнам.

– А вас как зовут? – спросил Вениамин. Братья назвали свои имена. Вениамин нахмурился и сказал:

– Непорядок у вас во дворе. Ну вот что. Ты будешь Кабан. – Он указал на Феликса. – А ты Селедка!

Это уже относилось к Яше. Братья открыли было рты от изумления, но я украдкой покрутил пальцем возле виска, как бы говоря: не обращайте на него внимания, он странный.

Братья приняли мое сообщение к сведению и молча полезли на бревна.

– Садитесь сюда, – сказал я поспешно и показал на места рядом со мной.

– А ты, Воробей, уже соображаешь, что к чему, – одобрил Вениамин. – Так вот, к вашему сведению, меня зовут..

И на этот раз его прозвище осталось для меня полной тайной. Потому что Вениамина перебил скрип дверей.

К удивлению тех, кто ее знал, во двор вышла Зоя. Она выступала точно пава, откусывая на ходу от своего бутерброда маленькие кусочки, точно подравнивая его, точно вырезая из него аккуратную фигурку.

– Вы не ошиблись, я только что встала. Это у меня утренняя прогулка. Вместо зарядки, – ответила она на наши вопрошающие взгляды.

– Как я догадываюсь, у нее тоже нет прозвища? – спросил Вениамин с улыбкой, которую в книгах называют дьявольской.

– А вот и есть, – ответила Зоя, повергнув нас в еще большее изумление.

– Мама и папа зовут меня Великой Сластеной, – царственно сказала Зоя.

– А я… а я Великий Реалист. – сообщил Вениамин, важно раздувшись. – Слышали? А ну-ка повторите: как я себя назвал?

Пожалуйста, если ему так нравится. Я повторю. И я повторил. Взял это на себя.

Вениамин остался до того доволен, что снизошел до нормально-человеческой беседы с нами.

– Есть тут у вас интересные люди? – спросил он.

– И еще какие! – ответил я с гордостью, сразу подумав о нашем слесаре-водопроводчике.

Я уже не видел Базиля Тихоновича несколько дней, соскучился по его историям, и мне захотелось рассказать о нем свежему человеку. Ко мне присоединились ребятами мы, перебивая друг друга, поведали Вениамину о приключениях слесаря. Великий Реалист выслушал наше сообщение с самым серьезным вниманием, а потом, к моему удивлению, сказал:

– Врет он все, ваш слесарь! Сколько ни подпрыгивай, все равно останешься, где был. Вот смотрите!

Вениамин начал спускаться на землю. А мы замерли в ужасе, глядя, как он ступает с бревна на бревно. Сейчас он разрушит то, во что нам так хотелось верить.

– Не надо! – завопила Зоя и швырнула в Реалиста свой бесценный бутерброд.

Она сделала это по-девчачьи, и бутерброд улетел совсем в другую сторону. А Вениамин злорадно сказал:

– Нет уж, сейчас вы увидите сами. Он подпрыгнул, заболтал ногами и, конечно, тут же очутился на земле. Но мы и сами знали, что будет именно так.

Вениамин, очень довольный собой, продолжал издеваться над нашим Базилем Тихоновичем.

– И про детектива враки! А акулы… акулы сожрали бы вашего слесаря в два счета!

– А ты поверь, и тебе будет очень интересно, – попросил жалобно Яша.

– А я не хочу! – вызывающе ответил Вениамин.

– Почему же ты не хочешь поверить? – спросил Феликс, совершенно белый от волнения.

– А потому что я – Великий Реалист, – напыщенно напомнил Вениамин.

– А мы будем верить, – твердо заявила Зоя, сверкнув глазами.

– Ну, мы это еще посмотрим, – сказал Вениамин, опять пуская в ход свой мурлыкающий голос.

Он состроил многозначительную гримасу и направился к дому.

Мы поняли, что у Базиля Тихоновича появился недоброжелатель.

Вениамин сделал свое черное дело. Мы сидели убитые, стараясь не смотреть друг на друга.

– Ну, я пойду, – сказал Яша, будто обращаясь к кому-то невидимому, сидящему среди нас. – Нужно помыться под душем. Мамка ругает, говорит: когда наконец я увижу тебя чистым?

Сказав это, Яша поднялся.

– А я, пожалуй, пойду дочитаю одну книгу. Мне дали ее всего на два дня, – сообщил Феликс, тоже обращаясь к невидимке.

Я решил, что хорошо они сделали, придумав невидимку. Ведь иначе бы пришлось смотреть при этом в глаза кому-нибудь из нас. А я как раз вспомнил, что у меня тоже есть одно крайне неотложное дело.

– Эх вы, – сказала Зоя и сощурилась с таким презрением, что все ее веснушки сбежались к носу. – Какой-то тип изобразил, что так не бывает, и вы уже изменили Базилю Тихонычу. Будто сами не знали до этого, – произнесла она, просто уничтожая нас.

И мы отступили в том же порядке, в каком все началось.

– Зоя! Ты что, спятила?! – воскликнул Яша, прикидываясь оскорбленным, чтобы никто не заметил его смущения. – Да чтобы я изменил Базилю Тихонычу? Если на то пошло, я не буду мыться еще неделю! Ничего, в конце концов, со мной не случится, если не помоюсь. Вон древние люди совсем не видели душа, и ничего!

– В общем-то, книгу можно дочитать и завтра. Осталась одна глава, – пробормотал Феликс, уставясь себе под ноги.

Мое положение было лучше: ведь Зоя сама не дала раскрыть мне рот. Однако на всякий случай я сказал:

– Право, Зоя, ты зря. Мы все равно будем верить Базилю Тихонычу.