Борис Карлов - Новые приключения Незнайки: Снова на Луне

Но вот впереди показался давно заброшенный ветхий домик лесника и стоящие на пороге трое главарей. Губошлёп открыл дверцу машины, спрыгнул на землю и подбежал к Ханаконде:

– Сорвалось, шеф! Чуть-чуть всё не сорвалось! Туда заявился вдруг этот полицейский, Тихоня, пришлось моментально смыться!

– Успел что-нибудь срисовать?

– Есть кое-что, шеф.

– Ладно, пошли покажешь.

Все прошли в дом, а Ханаконда задержался на пороге, вглядываясь в темноту и прислушиваясь. Нет, кажется, «хвоста» он за собой не привел. Тихо, только листья едва слышно прошуршали за деревьями.

– Крабс! Мига! – крикнул Ханаконда. – Это вы?

Тишина. Наверное, ветер.

Ханаконда вернулся в дом и выслушал от Губошлёпа полный отчёт о поездке. Тот рассказал, как он под видом малышки заявился в город и купил газету с объявлениями о найме на работу. Как врал в отделе кадров, а потом до начала смены отсиживался на лавочке в Центральном парке, прикрываясь газетой. Как потом явился на работу в телецентр и как столкнулся в коридоре с Тихоней.

– Машину я оставил на Западном шоссе, как вы велели, шеф. Теперь, если начнут копать, пустят ищеек в ту сторону, а нас-то там и нет!

– Ладно, не умничай, Губошлёп, – проворчал Ханаконда. – Показывай план.

Несколько минут он внимательно разглядывал мятый листок бумаги с нарисованным от руки планом телецентра.

– А что это здесь, наверху? И стрелки повсюду?

– Наверху вертолетная площадка, шеф. А стрелки – это куда бежать в случае пожара. Я ведь срисовывал эту науку с дверцы на пожарном щите.

Ханаконда поднял глаза на Губошлёпа:

– В случае пожара, говоришь? Так мы им устроим пожар. Такой пожар, что небу станет жарко.

– Что это вы задумали, шеф?

– Узнаешь все в своё время. Иди умой рожу, а то смотреть противно…

Губошлёп смыл с лица косметику и уселся за пустой обеденный стол.

– У вас пожрать-то что-нибудь есть? В городе кругом продают булочки, пирожки, бутерброды, а я чувствую, что вот-вот хлопнусь в голодный обморок. А главное, что деньги-то есть в кармане!

– Ладно, не плачь, – сказал Хорёк. – Мига и Крабс за грибами ушли.

– Что, сейчас, ночью?

– Днём слишком опасно. А козленки можно и на ощупь собирать, их на каждом пне хоть пруд пруди.

– Ох, – поморщился Губошлёп, – опять грибы…

Послышался шум, в дом ворвались Мига и Крабс; физиономии у них были буквально перекошены от страха. Крабс держался за лоб обеими руками.

– Там!.. Там!.. – только и могли они сказать, показывая трясущимися пальцами куда-то в лес.

– Да что такое, говорите быстрее, – потребовали все разом.

– Дикий… Коротышка…

У бандитов отлегло от сердца: они подумали было, что дом уже окружают полицейские. Из сбивчивых объяснений Миги и Крабса выяснилось, что при свете фонариков они внезапно увидели перед собою ужасное существо – не то зверя, не то коротышку. Побросав корзины, они бросились бежать, причем Крабс в панике всё время налетал на деревья и едва не расшиб себе голову.

Высмеяв трусов и сообразив, что все остались без ужина, главари бандитов не на шутку рассвирепели и приказали горе-грибникам вернуться в лес за корзинами. Вместе с ними отправились Хорёк и Губошлёп, у которых за порогом тоже начали трястись поджилки. Однако все четверо благополучно вернулись, а грибы немедленно сварили и съели.

Более или менее насытившись водянистыми грибами, Ханаконда откинулся на скрипящем стуле и начал не спеша ковырять спичкой в зубах, хитро поглядывая на своих дружков. Догадавшись, что он собирается сказать что-то важное, все притихли.

– Пупсу хана, – произнес наконец Ханаконда. – Будем брать телевидение через вертолётную площадку. Завтра. Или послезавтра. Пупсу хана.

– Это как, шеф, на вертолёте, что ли? – спросил Хорёк.

– Да, на вертолёте.

– А где ж его взять-то, вертолёт?

– Угнать вертолёт – раз плюнуть. Или уже забыли?

Бандиты понятливо переглянулись.

– Слушайте мой план.

Все пригнулись над столом и приготовились слушать, но тут снаружи, за окном, послышалась какая-то возня.

Всем стало страшно.

Не сводя глаз с темного оконного стекла, Ханаконда отступил к пылающей печке и взял в руку кочергу. Минуту все находились в оцепенении, но звук больше не повторился.

– Ерунда, – сказал Ханаконда и бросил кочергу. – Белка или барсук…

И в это мгновение оконное стекло с грохотом разбилось, и в дом влетело, перевернувшись в воздухе, ужасное существо – заросший рыжей шерстью полукоротышка-полуобезьяна. Вскочив на стол, он задрал голову к потолку, оглушительно зарычал и забарабанил кулаками по своей огромной груди.

Все бандиты, за исключением Ханаконды и Крабса, залезли под лавку, и оттуда торчали только их дрожащие задние части. Ханаконда стоял возле печки и смотрел на существо в упор широко раскрытыми глазами. Крабс попросту лишился сознания от страха и поэтому продолжал сидеть на своем стуле.

Рука Ханаконды потянулась к кочерге.

– Не-ет!! – заревело чудовище ужасным гортанным звуком.

Соскочив со стола, оно подхватило кочергу, завязало её в узел и яростно отшвырнуло.

– Кто ты? – прошептал Ханаконда.

– Я! – ударило себя в грудь чудовище. – Росомаха!

Когда Росомаха полетел в злосчастную расщелину, его парашют, сконструированный для космических строителей особым образом, раскрылся автоматически.

Случившееся привело его в такое бешенство, что весь отрезок пути до слоя облачности он беспрестанно ругался и плевался, забрызгав слюной всё стекло гермошлема.

Опустившись ниже облаков, он посмотрел вниз и сразу потерял дар речи: повсюду, куда ни глянь, под ним синела бескрайняя водяная пустыня.

Да, да! По сравнению с другими неудачниками, угодившими в разное время в ту же самую расщелину, Росомахе повезло меньше всех. Теперь его ожидала долгая и мучительная гибель в бескрайней водной пустыне без всякой надежды на спасение.

Но вот, по мере приближения к воде, на зеленоватой глади начали появляться то там, то здесь какие-то скопления точек. Эти точки были группами во множестве разбросанных в этой части Южного океана необитаемых островков. Зелёные островки окружали песчаные пляжи и белесая пена прибоя, они всё более отчётливо вырисовывались в зоне видимости, и леденящий ужас, сковавший Росомаху, сменился радостью и надеждой.

Но ещё через несколько минут Росомахой овладела мучительная тоска. Он понял, что даже если сумеет добраться вплавь до одного из таких островков, то всё равно никогда не сможет вернуться на материк и навсегда останется заложником дикой природы, одиночества и отчаяния.