Ю. Ольсевич - Влияние хозяйственных реформ в России и КНР на экономическую мысль Запада. Учебное пособие

Другой вариант явно был инспирирован неоклассическими экономико-математическими работами Э. Бароне и В. Парето по теоретическому моделированию централизованной экономики. Согласно концепции «оптимального плана» директивное планирование сохраняется, но оно должно базироваться на ценах и других параметрах, математически вычисленных по правилам, приближенным к тем, которые действуют на свободном, конкурентном рынке. Тем самым «физический» рынок заменяется «кибернетическим» а предприятия ставятся в условия «виртуальной конкуренции» но с реальными финансовыми последствиями.

Интересно отметить два обстоятельства. Во-первых, исследования по оптимальному планированию в СССР и на Западе рассматривались как весьма прогрессивные, однако политэкономически они были близки позициям «антитоварников», поскольку не затрагивали ни директивности плана, ни государственной собственности на предприятия. Во-вторых, именно эти исследования были частично использованы для совершенствования методологии директивного планирования и системы централизованного снабжения в 1970–80-х годах.

В начале 1960-х годов не только большинство экономистов СССР и Восточной Европы, но и все возраставшее число хозяйственных руководителей были склонны считать, что социалистическому производству следует придать, наконец, товарный характер. Что это означало на практике?

Реформу премьера Н. Косыгина, начатую с 1965 г., можно охарактеризовать как попытку, направленную в конечном счете на соединение директивного плана с рыночным механизмом. Эта реформа делила продукцию промышленных предприятий на две части: одна часть подчинялась директивному госзаказу и реализовалась адресно по плановым ценам; другая часть продукции выпускалась и продавалась на основе договоров, свободно заключаемых между поставщиками и заказчиками. Предприятия получили право свободно продавать другим предприятиям (но не физическим лицам) излишние запасы и оборудование. Основным показателем результатов работы предприятия становилась прибыль (вместо объема выпуска, как было раньше).

За счет прибыли формировались фонды предприятия: фонд развития производства, фонд социального развития и фонд материального поощрения. В результате на поэтапно реформируемых группах предприятий ускорилась модернизация, развернулось строительство жилья, детских садов, спорткомплексов, поликлиник и других социальных объектов, существенно возросла зарплата Это были явные шаги от государственного социализма к рыночному социализму. Впервые в СССР предприятия были признаны самостоятельными субъектами со своими экономическими интересами.

При этом сохранялся общий обязательный план выпуска, под который по твердым (как правило, заниженным) ценам выделялись «фондируемые» ресурсы – металл, топливо, электроэнергия и т. д. Поэтому сразу же возникли конфликты между, с одной стороны, предприятиями, заинтересованными в использовании возможно большей части этих ресурсов для производства прибыльной «договорной» продукции, и, с другой стороны, Госпланом и министерствами, стремившимися максимально расширить рамки госзаказа. В свою очередь, Минфин за которым стоял ненасытный ВПК успешно боролся за конфискацию «чрезмерной» прибыли предприятий а министры и вся верхушка бюрократии не скрывали зависти к высокой зарплате их директоров. По мере продвижения реформы ситуация вокруг нее и лично Косыгина не сглаживалась а накалялась даже в Политбюро ЦК раздавались голоса что «реформа нам не нужна».

Реформа в СССР стимулировала еще более радикальную рыночную реформу в Чехословакии (связанную с именем экономиста Ота Шика). За ней последовала «бархатная революция» 1968 г. в Праге, провозгласившая целью построение «социализма с человеческим лицом», подавленная войсками Варшавского договора. И снова напуганная бюрократия СССР реформу в стране постепенно и скрытно свернула, вернувшись, по существу к «одноколейной» системе директивного плана, означавшей полное «огосударствление» экономики. Темпы роста и эффективность хозяйства повысившиеся в годы реформы (1966–1970) затем стали снижаться.

В 1970-х годах наступил печально знаменитый «брежневский застой», прикрываемый бурной бюрократической деятельностью по «совершенствованию системы планового управления и материального стимулирования». По существу же «застой» означал разложение госсоциализма изнутри, поскольку неформальные институты общества (т. е. фактические ценности и нормы поведения населения) все больше расходились с формальными институтами (официально провозглашаемыми принципами и нормами). Результатом было падение трудовой морали, систематическое невыполнение планов, эрозия качества продукции, искажение информации, непотизм, коррупция, массовые хищения, распространение теневой экономики и т. п. Отметим одну деталь картины, которая в дальнейшем – во второй половине 1980-х годов – сыграла роковую роль в судьбе госсоциализма: мы имеем в виду алкоголизм, охвативший не только «широкие слои трудящихся», но и правящую бюрократию благодаря чему «застойная эпоха» именовалась в народе «застольной».

В КНР кризис госсоциализма развивался в иных формах. После окончания гражданской войны в 1949 г. восстановление и развитие хозяйства шли вначале по сталинской модели жесткого директивного планирования, индустриализации и коллективизации, которая вскоре обнаружила свою низкую эффективность. Партийно-государственное руководство в своем большинстве после 1953 г, склонялось к усилению роли материальных стимулов и рыночных начал (полагая очевидно, что условия КНР в тот период позволяли использовать успешный опыт российского нэпа 1920-х годов). Однако наблюдая что реальная власть при этом переходит к быстро растущей «прохрущевской» бюрократии Мао Цзедун и его военно-революционное националистическое окружение провозгласили с 1958 г политику «большого скачка» с целью перехватить инициативу и управлять хозяйством как огромной «трудовой армией», опираясь на пропаганду и принуждение.

Сокрушительный провал «большого скачка» и фактическое отстранение от власти не убавили у Мао и его сторонников стремления свергнуть «тех, кто идет по капиталистическому пути», т. е. правящую партийно-государственную и хозяйственную бюрократию. Выждав время и накопив силы, опираясь на армейскую верхушку и учащуюся молодежь, Мао Цзедун со второй половины 1960-х годов (т. е. как раз в годы косыгинской реформы в СССР) развертывает кровавую «культурную революцию» основной лозунг которой «огонь по штабам!», т. е. по аппарату управления по бюрократии. Основная направленность «революции» – та же что и в политики «большого скачка» возврат к чисто командной экономике «военного коммунизма». Как и в годы «большого скачка», главным аргументом служила подготовка к войне с «мировым империализмом».