Александр Николюкин - Литературоведческий журнал № 28: Материалы III Международного симпозиума «Русская словесность в мировом культурном контексте»

Толстого постоянно интересовали такие понятия, как чувство, рассудок, сознание. Это связано с тем, что исходной основой его мышления была «рефлексия сознания, т.е. гносеологическая рефлексия» (В.М. Паперный). В пору «Исповеди» он приходит к пониманию того, что «сознание ошибки разумного знания помогло» ему «освободиться от соблазна праздного умствования. Убеждение в том, что знание истины можно найти только жизнью, побудило меня усомниться в правильности моей жизни; но спасло меня только то, что я успел вырваться из своей исключительности и увидать жизнь настоящую простого рабочего народа и понять, что это только есть настоящая жизнь» (23, 43). Как видим, здесь процесс мышления Толстого проходит в рамках эмпирической действительности. Источником чувственного опыта является для него объективно существующий внешний мир. А выраженный здесь материалистический эмпиризм сближает его с французскими материалистами XVIII в. Но Толстой идет дальше. В дневнике 29 апреля 1904 г. записано: «Человек познает что-либо вполне только своей жизнью: Я знаю вполне себя, всего себя до завесы рождения и прежде завесы смерти. Я знаю себя тем, что я – я. Это высшее или, скорее, глубочайшее знание. Следующее знание есть знание, получаемое чувством (здесь и далее курсив мой. – А.П. ): я слышу, вижу, осязаю. Это знание внешнее; я знаю, что это есть, но не знаю так, как я себя знаю, что такое то, что я вижу, слышу, осязаю. Я не знаю, что оно про себя чувствует , сознает. Третье знание еще менее глубокое, это знание рассудком: выводимое из своих чувств или переданное знание словом от других людей – рассуждение, предсказание, вывод, наука» (55, 29).

Толстовская концепция разделения чувственного и разумного познания, безусловно, близка принципу дуализма А. Бергсона, представителя философии жизни, младшего современника писателя. Французский мыслитель разводит интуицию (чувство) и рассудок (мышление). По мысли Бергсона, если обратиться к своему личному опыту, то человек постигает окружающий мир, состоящий из отдельных вещей, предметов, явлений при помощи рассудка. Достаточно сосредоточится на собственной психике, на своем «Я», на своих чувствах и мыслях, чтобы убедиться, что они представляют собой непрерывный поток, длительность (durée), постоянную смену одних состояний другими, выделить в которой нечто неизменное невозможно. Длительность, то есть жизнь имеет не пространственный, а временной характер 14 14 Пухликов В.К. История философии: Курс лекций. – М., 2001. – С. 118–119. .

Для Руссо и Толстого одним из основных объектов художественно-философского исследования является внутренний мир человека, как непрерывный процесс мышления, эмоций, переживаний, волевых усилий. Феномен текучести, изменчивости как свойство человеческого сознания, является предметом изображения в произведениях Толстого, начиная с трилогии. Уже в «Отрочестве» он пишет, что «в известную пору жизни вдруг замечаешь, что ваш взгляд на вещи совершенно изменяется, как будто все предметы, которые вы видели до тех пор, вдруг повернулись к вам другой, неизвестной еще стороной. <���…> Такого рода моральная перемена произошла во мне в первый раз во время нашего путешествия, с которого я и считаю начало моего отрочества» 15 15 Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: В 100 т. – М., 2000. – Т. 1(1). – С. 101. .

Изменчивость, текучесть сознания становится неотъемлемой частью образов главных героев «Войны и мира», «Анны Карениной», «Смерти Ивана Ильича», «Записок сумасшедшего», «Крейцеровой сонаты, «Воскресения» и др., как отражение сложного, незавершенного, постоянного процесса мышления самого автора. Об особом внимании «позднего» Л.Н. Толстого к феномену текучести, можно судить по его философски насыщенным дневникам 1890–1900-е годы. В дневнике 5 июля 1892 г. сущее осмысляется через метафоры текущей воды и облаков: «Когда проживешь долго – как я 45 лет сознательной жизни, то понимаешь, как ложны, невозможны всякие приспособления себя к жизни. Нет ничего stable (устойчивого [фр.]) в жизни. Всё равно, как приспособляться к текущей (курсив мой. – А.П. ) воде. Всё – личности, семьи, общества, всё изменяется, тает и переформировывается, как облака. И не успеешь привыкнуть к одному состоянию общества, как уже его нет и оно перешло в другое» (52, 68). Здесь личность, семья, общество рассматриваются исторически, то есть изменяющимися под влиянием модификаций общественно-политической жизни России, что он ощутил на себе.

В связи с вышесказанным, обращает на себя внимание загнутый нижний уголок на с. 274 «Исповеди» Руссо, где речь идет о непрерывной, изменчивой природе чувств, о непостоянстве счастья, о невозможности найти прошлое: «Страшная призрачность человеческих отношений! Она [мадам Варанс] приняла меня как всегда с сердечной добротой, которая могла исчезнуть только вместе с нею: но я приехал, надеясь найти прошлое, а его не было, и оно не могло возродиться» 16 16 Руссо, Жан-Жак. Избр. соч.: В 3 т. – М., 1961. – Т. 3. – С. 239–240. . Эта же мысль повторяется в «Прогулках одинокого мечтателя»: «Все на земле – в беспрестанном течении . Нет ничего, что сохраняло бы прочную и устоявшуюся форму, и наши привязанности, направленные на внешние предметы, неизбежно проходят и меняются, как они. Всегда опережая нас или оставаясь позади, они напоминают о прошлом, которого уже нет , или предвосхищают будущее, которому часто не суждено наступить ; нет на земле ничего надежного, к чему сердце могло бы привязаться. Потому-то мы и не знаем иных наслаждений, кроме преходящих; что же до длительного счастья, то сомневаюсь, чтобы оно было людям известно» 17 17 Там же. – Т. 3. – С. 616–617. .

При сравнении суждения о времени (выделено курсивом) Руссо с концепцией времени из «Исповеди» Аврелия Августина нетрудно обнаружить не только типологическое сходство, но и прямую перекличку текстов: «Каким же образом уменьшается или исчезает будущее, которого еще нет? Каким образом растет прошлое, которого уже нет ? Только потому, что это происходит в душе, и только в ней существует три времени. Она и ждет, и внимает, и помнит. <���…> Наше внимание <���…> длительно, и оно переводит в небытие то, что появится. Длительно не будущее время – его нет; <���…> длительно не прошлое, которого нет ; длительное прошлое это длительная память о прошлом» 18 18 См.: Августин, блаженный. Исповедь. – М., 1992. – С. 343–344. .

В яснополянской библиотеке имеется парижское издание «Исповеди» Августина 19 19 Augustinus, Aurelius. Les Confessions. Paris: Garnier frères, [1861]. , с пометами Толстого как раз в вышеприведенном тексте (гл. XXVIII). Переведенные с французского языка, творчески переработанные и потому не подписанные именем Августина, эти суждения о времени приведены в «Пути жизни» в главе XXI. Таким образом, августиновская скрытая цитата узнается в «Исповеди» и «Прогулках одинокого мечтателя» Руссо и в «Пути жизни» Толстого. А обращение Руссо и Толстого к «Исповеди» Аврелия Августина обусловлено отчетливой филиацией с концепцией категории времени, которая создавалась на рубеже IV–V вв., была востребована во Франции в конце XVIII в., а затем в России в начале XX в.