Ольга Малинова - Политическая наука №1/2011 г. Этничность и политика

В рассматриваемых странах национальная идентичность некогда тесно ассоциировалась с теми, кто обрабатывал землю и считался основой общества: в США – это фермер, идеализированный Джефферсоном, а позже – поселенец, получивший участок по закону о гомстедах; во Франции – это крестьяне, обуздавшие революционный террор; в Германии – это крестьянство ( Bauerntum ), воплощение бережливости, честности, трудолюбия и множества христианских добродетелей. Право почвы ( jus soli ) 4 4 Принцип приобретения гражданства, согласно которому ребенок становится гражданином государства, на территории которого он родился, независимо от гражданства своих родителей. – Прим. перев. имело здесь ограничивающее значение: если истинное членство в нации определяется через связь с землей, то те, кто не владел землей во Франции или Германии, – подобно евреям, армянам, цыганам и потомкам иммигрантов, – не могли быть ее настоящими членами, сколько бы поколений их предков ни жили в этой стране. Сегодня же, в условиях масштабной урбанизации, когда в сельском хозяйстве занято не более 5 % населения, крестьянский романтизм играет во всех трех странах весьма скромную роль. Снижается значение и других институтов, через которые определялась национальная идентичность, – церкви, авторитета наставника и главы семьи.

Национальные различия между Францией и Германией сократились благодаря многим причинам: общей политике ЕС, сближению политических институтов и ценностей, сходному этническому, расовому и религиозному составу общества, присутствию диаспор, росту ислама, а также вследствие тех вызовов, которым подвергается их суверенитет из-за экономического давления и внешнего влияния, – т.е. благодаря всем тем факторам, которые способствуют возрождению споров о национальной идентичности. Те люди, которых затрагивают экономические трудности, ищут козлов отпущения, и ими оказываются не жадные капиталисты, а этнические или религиозные меньшинства. В 1950-х годах в США «виновниками» многих проблем становились коммунисты, однако сейчас их количество невелико. Многие французы и немцы винят в финансовом крахе 2008 г. евреев, а в перегрузке системы социального обеспечения – мусульман-иммигрантов.

Во Франции неопределенность в отношении того, что должна воплощать нация, усугубляется упадком христианства и массовых идеологий вроде марксизма и голлизма, а также современной неразберихой в понимании и оценке социализма. В отличие от Германии, во Франции европейская идея не стала адекватной заменой этим идеологиям. В США христианство, не говоря уже о протестантизме, больше не является существенным элементом американской идентичности; так же обстоит дело с принадлежностью к белой расе, единственным статусным символом для белых бедняков, особенно на Юге. Господство WASP подходит к концу.

Все три страны открыты для иммигрантов, все они более или менее свыклись с тем, что их национальная идентичность меняется под влиянием культурных течений, привносимых меньшинствами. Все страны привержены свободе слова и вероисповедания и принимают – в той или иной мере – этнический, культурный и религиозный плюрализм. Все они стремятся, по крайней мере официально, к политической, социальной, культурной и экономической интеграции иммигрантов с помощью разных политических средств, включая натурализацию, социальную защиту и законы о недискриминации. И в то же время во всех трех странах есть расовая дискриминация в вопросах жилья и работы.

Когда иммигранты и другие меньшинства становятся частью нации? В отношении разных групп это происходит по-разному и зависит от истории, идеологии и политического контекста. В США включение в нацию происходило примерно в следующем порядке: сначала ирландские католики, затем итальянские католики, потом евреи, азиаты, латинос, черные и индейцы; во Франции – сначала протестанты, потом евреи, африканцы и мусульмане; в Германии – славяне (населявшие соседние территории, приобретенные в войнах), потом евреи, турки и афро-германцы. Самым быстрым этот процесс был в США, а самым долгим – в Германии, где лишь два десятилетия назад было принято право почвы ( jus soli ), процессом натурализации здесь ведают земли и их чиновники, и судьи нередко тормозят этот процесс. Во Франции свидетельством полноценности натурализировавшихся граждан выступает тот факт, что с 1981 г. им предоставлено право баллотироваться в президенты (в противоположность США, где кандидат должен быть гражданином от рождения). Вместе с тем словарь французского языка указывает на то, что «национальная идентичность» не относится ко всем в равной мере: во Франции говорят о «французах алжирского, армянского, израильского происхождения» или о «представителях второго поколения иммигрантов» и используют эвфемизмы типа «французы другого происхождения» ( «Français issus de la diversité» ).

Язык – один из элементов национальной идентичности; его значимость в качестве критерия членства в политическом сообществе росла по мере того, как значение расы и крови уменьшалось. Современный национализм и мобилизация в рамках нациестроительства, особенно в XIX в., опирались прежде всего на осознание обладания общим языком, и сегодня язык – основной элемент определения гражданской нации, несмотря на то что на языках Франции, Германии и США говорят и во многих других странах. Наиболее важную роль язык играл во Франции, по крайней мере с 1880-х годов, где он был объектом официальной политики. По уверению Фернана Броделя, Жюля Мишле и др., «Франция – это французский язык». Напротив, в США язык не был определяющим элементом американской идентичности, отчасти потому, что там не было обязательной федеральной языковой политики. В последнее время в американском обществе усиливается озабоченность растущей значимостью испанского в американской жизни; но она смягчается доминированием английского на национальном и глобальном уровнях. В Германии же роль немецкого языка неоднозначна. Несмотря на существование литературного немецкого как национального стандарта, преподаваемого в школах, сохраняется плюрализм региональных диалектов. После Второй мировой войны многие немцы учат английский, и он широко используется внутри страны. Более того, немецкий язык начиная с 1960-х годов быстро американизируется – отчасти приспосабливаясь к реальности, отчасти в порядке сверхкомпенсации националистической политики «очищения» языка периода гитлеровского режима [Klemperer, 2000]. В этом отношении Германия отличается от Франции, где сильно сопротивление тому, что воспринимается как угроза чистоте французского языка; эта реакция ведет к принятию опрометчивых мер, призванных ограничить проникновение английских слов.