Светлана Левит - Культурология: Дайджест №2/2012

В фольклоре с сиротой связана семантика избранности. Это, по мнению автора реферируемой статьи, подчеркивается тем, что Евгений во время потопа спасается, потому что сидит на площади Петровой верхом на мраморном льве, а вода подмывает только его подошвы.

В сказочной структуре основной формой завязки, как писал В.Я. Пропп в работе «Исторические корни волшебной сказки» (Л., 1986), служит какая-либо беда. В поэме Пушкина такой формой выступает наводнение. Еще один сказочный элемент – «мифологема Пути». Евгения доставляет к месту, где был дом Параши, лодочник. Но дом унесен наводнением, и Евгений сходит с ума. Пушкин показывает в поэме «Медный всадник» абсолютную незащищенность человека «от могучих надличностных сил-стихий», а также «легкую гибельность его земного существования» (с. 53). Поэтика Пушкина в изображении Евгения «призвана передать и подтвердить его выделенность и одновременно беззащитность, высокое состояние души и неотмирность», т. е. основные черты этого художественного типа (с. 54).

Медный всадник «с простертою рукою» на каменном постаменте и мраморные львы олицетворяют царящую в мире власть «с семантикой неживого, неподвижного, холодного, неумолимого, не оказывающего помощь в бедствии» (с. 55). Кумир на бронзовом коне обращен к Евгению спиною, т. е. для Медного всадника Евгений не существует, но миф о Медном всаднике оказывается губителем Евгения. Для понимания сущности Евгения, считает автор реферируемой статьи, следует обратить внимание на связь героя поэмы с ночью, ибо именно ночью бедный чиновник «размечтался как поэт» о женитьбе на Параше. «Вытесненный на самый низ социума, Евгений может реализовать себя только в мечте, которой в реальности сбыться не суждено, и предстает он едва ли не первым в русской литературе петербургским мечтателем, тип которого в дальнейшем многогранно и широко развернулся» (с. 56).

Образ Евгения насыщен рядом фундаментальных мифомотивов, одним из которых выступает его безумие, «углубляя семантику неотмирности» (с. 57). Именно в таком состоянии герой поэмы постигает темную сущность Медного всадника, называя его «строителем чудотворным», откровенно грозит ему. В этом мотиве автор реферируемой статьи усматривает «поведение юродивого, особой фигуры в русском национальном мире» (с. 57).

Автор заключает, что «ведущие черты образа Евгения в диалектике типического и индивидуального проявляются на мифопоэтическом уровне семантики «Медного всадника» и интегрируются в пушкинский вариант художественного типа «лишнего человека, многогранного и значительного в своем высоком строе души и разладе с миром» (с. 58).

Американские литературоведы полагают, что основные проблемы, которыми Ф.М. Достоевский был озабочен в журналистике начала и середины 60-х годов XIX в., те же, что во многом отразились в его романе «Преступление и наказание» (1866).

Журналы «Время» (1861–1863) и «Эпоха» (1864–1865), издававшиеся братьями Ф.М. и М.М. Достоевскими, являлись организационным центром литературно-критического и философско-эстетического направления, получившего название «почвенничество». Теоретиков почвенничества «объединяла идея слияния «просвещенного общества» с «национальной почвой» на основе традиционализма и православия, что <���…> должно было обеспечить духовное и социальное развитие России» 11 11 Литературная энциклопедия терминов и понятий. – М.: НПК «Интелвак», 2001. – С. 776. .

Журналы братьев Достоевских были литературоведческими, историческими и политическими, их авторы занимались философским осмыслением социальных контрастов, ведь журналы издавались после отмены крепостного права (1861) и в годы расцвета творчества шестидесятников, т. е. сословия разночинцев, выходцев из непривилегированных слоев общества, из мелкого чиновничества, из среды провинциального духовенства и проч. Разночинцы, как правило, занимались умственным трудом и обычно были носителями демократической идеологии.

Журнал «Время» был запрещен в мае 1863 г., а журнал «Эпоха» прекратил свое существование из-за отсутствия средств к его продолжению. М.М. Достоевский в 1864 г. умер, а Ф.М. Достоевский оплачивал их долги по журналу «Эпоха» почти до конца своей жизни. В американском литературоведении считается, что центральные проблемы, занимавшие Ф.М. Достоевского в журналистике, были теми же, что присутствуют в его прозе. Вот почему автор реферируемой статьи прочел роман «Преступление и наказание» как «политическую аллегорию», которая отражает социальные противоречия того времени.

Персонажи Достоевского несговорчивы, упрямы, неуступчивы и капризны, причем их капризность имеет определенный философский подтекст. Так, герой-повествователь «Записок из подполья» (1864) заявляет, что каприз более выгоден, чем любые прибыли и доходы. Вопрос «кто он (или она)» может быть поставлен ко всем героям романов Достоевского. Но больше всего он приложим к образу Раскольникова. Хотя читатель знает имя преступника, его местонахождение и даже до последней детали – ход убийств, которые он совершил, но при этом герой остается непознаваемым. Какова же сущность данного человека, бывшего студента Раскольникова, который убил старуху-процентщицу и ее сводную сестру? Мы знаем, конечно, что он считает свое преступление делом великого человека, т. е. хочет убить процентщицу, взять ее деньги и стать благодетелем человечества. Однако преступление требует целого ряда отнюдь не героических действий: достать топор, прятаться, лгать, смывать кровь и дрожать при мысли, что все откроется, что все будет обнаружено.

Впрочем, Раскольников колеблется до последней минуты, а убийство происходит так, «как будто его кто-то взял за руку и потянул за собой, неотразимо, слепо, с неестественною силой, без возражений. Точно он попал клочком одежды в колесо машины, и его начало в нее втягивать» 12 12 Достоевский Ф.М. Преступление и наказание // Достоевский Ф.М . Избранные сочинения. – М.: ОГИЗ, 1947. – С. 221. . История России сопоставляется у Достоевского с жизнью загадочного героя-разночинца его послереформенной прозы. Сопоставляет Достоевский и понятия «преступление» и «карьера». Так, Раскольников не признает медленного пути достижения цели, который свойствен малоприятному образу карьериста Петра Лужина. Для мелкобуржуазного сознания Лужина понятно, что продвижение к цели должно происходить постепенно, шаг за шагом. Раскольников осознать этого не может. Находясь уже на каторге в Сибири, он задумывается над тем, почему не смог покончить жизнь самоубийством, когда увидел, что никогда не станет великим человеком.