Алиса Орлова-Вязовская - Истории о сказочных временах

© Алиса Орлова-Вязовская, 2015

© Виталий Цветков, дизайн обложки, 2015

© Алиса Орлова-Вязовская, иллюстрации, 2015

Корректор Лада Баумгартен

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

– Тетушка, ну, пожалуйста, сыграй с нами в прятки!

– Вот придумали! Где мне старухе бегать да выискивать шустрых девчонок? От чего вы не пригласите в игру Франсуа?

– Да ну его, тетушка. Он вечно сидит с книгой.

– Да-да, или уставится на оконную изморозь.

– Должно быть он глупый, тетя.

– Нельзя назвать глупцом человека от того лишь, что он не похож на вас. Пожалуй, и Франсуа может считать вас глупышками, если целый день вы только скачете, словно заводные куклы. И кто знает, может быть, Франсуа вырастет достойным и серьезным человеком, раз просиживает над книгами часами. Вот что, зовите-ка его сюда. Я расскажу одну историю. Должно быть, она понравится и вам, и Франсуа.

В маленьком рыбацком поселке жил мальчик Жан. Матушка его была прачкой, а отец рыбаком. Когда Жан был совсем маленьким, отец утонул, и бедной матери приходилось работать, не покладая рук, чтобы прокормиться. Ребятишки в поселке не дружили с Жаном, они смеялись над ним и дразнили. Им было непонятно, почему он часами сидит, уставившись на заходящее солнце, на кружившую над цветком стрекозу или на разведенный в очаге огонь.

Жан удивлялся. Разве они не видят, что солнце, словно раскаленный шар, медлен-но опускается в море, и вода окрашивается сначала в густо-малиновый, затем бордовый цвета. И вскоре рябь на воде становится кроваво-красной, словно жидкое пламя? А стрекоза? Ее легкие крылышки, словно хрустальные, она парит в воздухе и может превратиться в фею с большими таинственными глазами. Как же можно не видеть всего этого? Как ни замирать от счастья, зная, что тебя окружает такая красота! А маленькие пестрые птички с быстрыми хитрыми глазками… Соседская кошка, дремлющая на солнышке, словно богатая дама, одетая в переливающийся бархат и высокомерно поглядывающая на всех.

Но ребятишки ничего этого не замечали. Они носились с криками по прибрежному песку, дрались и играли, ссорились и мирились. Таскали у зазевавшихся рыбаков рыбу и единодушно считали, что Жан попросту дурачок.

За ними и многие взрослые в поселке стали поговаривать, что у прачки Клотильды сын дурачок. В услужение его не отдашь, кому нужен глупый, как пень, слуга? Учиться – тем более не сможет. А чтобы не помереть с голоду, надо найти ему самое простое ремесло. Клотильда только тяжело вздыхала. Мало ей горя, что сын – глупец, так еще худой и слабый. Даже возить дрова не сможет. Хорошо хоть угольщик Коллен-Борода согласился взять Жана в подмастерье. Кому охота сидеть целый день в лесу у ямы, где горят поленья, и ходить вечно в угольной пыли? Но через месяц даже Коллен-Борода не выдержал и прогнал Жана.

Вот бестолковый парень! Вместо того, чтобы следить за обжигом, таращит глаза от восхищения. Он, видите ли, разглядел, что пламя словно танцует, меняя цвет. Уверяет, будто в некоторые дни танец – грустный и медленный, а в иные – веселый, перебегающий с места на место. Одно слово – дурачок.

А уж когда Жан с утра до поздней ночи начал рисовать на песке картины тонкой палочкой? прачка Клотильда, поплакав немного, собрала в узелок маленький хлебец, луковицу, медную монетку и выпроводила сына из дому. Пусть идет, куда глаза глядят. Авось найдет свое счастье. А она уж не в силах терпеть насмешки соседей. Может, сыну повезет в чужих краях заработать на кусок хлеба.

Жану было очень грустно оставлять мать, он стал обещать ей, что научится писать красивые картины и избавит ее от тяжелой работы.

Но Клотильда вытерла слезы и покачала головой. Так Жан пошел по свету счастья искать.

Однажды через маленький городишко проезжал богатый граф. Он ехал издалека, и ему захотелось выйти из кареты и немного размяться. Граф вместе со слугой вошли в трактир. Трактирщик, увидев такого знатного гостя, согнувшись и непрерывно кланяясь, начал уставлять стол лучшими блюдами. Граф неторопливо ел, рассматривая скромное убранство трактира. В дальнем углу он заметил худого, бедно одетого юношу. Перед ним на столе стояла кружка молока.

– При такой худобе вряд ли он будет сыт одним молоком, – хихикнул слуга графа.

– Видно, этот юноша очень беден и не может попросить другой еды, – ответил граф. – Эй, трактирщик, отнеси-ка этому человеку более подходящее блюдо, я заплачу за него.

– Господин граф очень добр, – заискивающе улыбнулся трактирщик, – но стоит ли, право, тратиться на такого никчемного человечишку?

– Да кто он? – спросил граф.

– Верно, какой-то дурачок. Пришел сюда дня два назад, попросил работы, а делать-то ничего не умеет. Еле-еле смог наколоть дров, да еще почистил очаг, вот и заработал только на кружку молока. Говорит, что он художник! А у самого даже кистей и красок нет.

Трактирщик и слуга графа захохотали. Юноша посмотрел на них большими грустными глазами и ничего не ответил.

– Подойди ко мне! – приказал граф. Юноша подошел и поклонился.

– Ты действительно можешь рисовать? Ты художник?

– Да, господин.

– А где же твои краски и кисти?

– Мне не на что их купить, господин.

– Послушай-ка, мне срочно нужен человек, который сможет нарисовать портрет. Моя матушка серьезно больна, и дни ее сочтены. У меня должно быть не хватит времени дожидаться приезда королевского художника. Когда Господь призовет ее, картина будет мне утешением. Если ты хорошо выполнишь работу, я дам тебе денег. Если ты меня обманываешь и только зря потратишь краски и время, я велю заточить тебя в самую высокую башню.

– Думаю, у меня получится, господин.

Граф увез юношу, а был это никто иной, как несчастный скитающийся Жан.

В замке графа Жана покормили, дали холст, кисти и краски и отвели к старой графине. Старушка была так слаба, что все время лежала в кровати. Жан закрепил холст и спросил:

– Матушка, вы, верно, не хотели бы, чтобы я нарисовал вас лежащей в кровати, обложенной со всех сторон подушками? Не расскажите ли мне о месте, где вам нравилось бывать?

Старушка улыбнулась и ответила:

– Мне было приятно гулять в нашей тисовой аллее, за замком. Там всегда стояла тень, и солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, словно через вуаль. Когда ветер шелестел листвой, мне казалось, что мои друзья говорят со мной, что покойная мать шепчет ласковые слова, как в детстве. – По щеке старушки скатилась слеза.