Лёня Герзон - Зверж

– Ух! – выдохнула она. – Ну всё, я готова. Готова!

– Вот и хорошо. Будем теперь название придумывать.

Уже совсем стемнело. Под фонарями клубилась водяная пыль. Малянки шли вдоль длинного забора парка Кувшинок.

– Можно что-нибудь типа «Общества вегетарианцев Цветограда», – предложила Кнопочка.

– Звучит как-то кисло. А, может, лучше «Дайте им жить»? – предложила Барвинка.

– Кому им?

– Ну кому, кому – животным, конечно! Вегетарианское общество «Дайте им жить». Можно даже сокращенно, по первым буквам: ДИЖ.

Кнопочка остановилась и, прислонившись лбом к чугунной решетке, вглядывалась в темноту парка.

– Нет, это тоже не звучит, – сказала она наконец.

– Ну, тогда ты предложи.

– Дайзвежить!

– Это что еще?

– Ну… «Дайте зверям жить», сокращенно «Дайзвежить».

– Как-то длинно – язык сломаешь. Может, лучше сократить до ДЗЖ?

– Ну это как-то совсем уж. Что это такое? ДЗЖ…

Подруги задумались.

– Если «Дайзвежить» длинно, то пусть будет «Дайзвеж», – предложила Кнопочка. – А можно еще «Дайжиж».

– А «Дайжиж» это что?

– Это «Дайте животным жить».

– Ой-й, занудство какое-то! – зевнула Барвинка. – Давай, что ли, сядем?

– Мокро!

– У тебя же наверняка клеенка есть, я знаю!

– Ну… вообще-то, есть.

Через старинные бронзовые ворота они вошли в парк. Запасливая Кнопочка вынула из сумки клеенку, и подруги сели на скамейку под высоким кустом шиповника. Дождь был мелкий и редкий. Барвинка мочила под дождем ладони, потом поднимала футболку и прикладывала их к надувшемуся, как барабан, животу.

– Хорошо здесь. Тихо так. Уютно…

– Под дождем, что ли, уютно? – удивилась Кнопочка.

– Ага.

Барвинка откинулась назад, сладко потянулась и зажмурила глаза, подставив лицо дождевым каплям.

– Век бы тут сидела.

– Не холодно, что ли? – поежилась Кнопочка. – Я бы домой…

– Ой, совсем нет! От еды тепло так. Я как печка…

– Ну что, про вегетарианство забыли совсем?

– Правда, что-то из головы вылетело.

– Может, всё? Надоело?

– Как надоело?

– Может, поставим на нем крест? – поддразнила подругу Кнопочка.

– Я те дам крест. На чем мы там остановились?

– На названии.

– Ах, на названии…

По мраморной скульптуре «Людишки и рыба» текла вода. Припаркованный у ворот автомобиль был укрыт насквозь промокшим кленовым листом.

– Всё! – Кнопочка встала. – Можешь мокнуть тут до победного конца и превратиться в русалку, вон как та, – она кивнула на статую в фонтане. – Я домой.

– Ну, пошли…

Миновав скучный переулок Ирисов, малянки повернули на улицу Ромашек. Здесь уже встречались прохожие. Барвинка поскользнулась и чуть не грохнулась в лужу.

– Осторожней! – буркнул проходивший мимо малянец в сиреневой шляпе.

– Спасибо, что посоветовали! – крикнула ему вдогонку Кнопочка.

По улице Ромашек ползли улитки. Для маленьких людишек улитка размером, наверно, с барана. Их было много – целое стадо, но, в отличие от баранов, они были такие медленные! Все в домиках…

– Вот, – кивнула на улиток Барвинка. – Каждая сидит в своей скорлупе.

Чтобы обогнать медленно тащившихся животных, малянки сошли с тротуара на проезжую часть. Пройдя колонну улиток, подруги увидели, что самая первая из них оставила свой домик и ползла без него, сама по себе.

– Каким нужно быть бесстыжим, чтобы есть этих беспомощных существ! – воскликнула Барвинка.

А надо сказать, что людишки как раз-таки и охотились на таких храбрых, как эта. Выковырять улитку из ее домика, когда она закрыла за собой дверь, маленьким людишкам не под силу.

А запихнуть вот такую, оставившую свою раковину и беззащитную, в мешок и отнести в ресторан, где их подают под чесночным соусом – легче лёгкого.

– Даже обидно! – сердито сказала Барвинка. – Зачем она ползет без домика? Это же опасно!

– Если нападет какой-нибудь враг, он прежде всего накинется на нее, как на самую беззащитную, – объяснила Кнопочка. – А она пока даст сигнал остальным. Тогда те успеют спрятаться в домики и плотно закрыть за собой дверцы.

– Значит, она жертвует собой ради других, – сказала Барвинка.

– Какая она все-таки самоотверженная, – вздохнула Кнопочка.

И они пошли дальше, оглядываясь на бесстрашную предводительницу улиток, которая жертвовала жизнью ради своих товарок.

– Скажи, если б ты была улиткой… ты бы смогла вылезти из своего домика?

– спросила Кнопочка.

– Конечно, – не задумываясь ответила Барвинка. – Ведь это нужно для других!

– А я бы, наверное, не смогла.

Издалека донесся слабый гром.

– Гроза идет, – заметила Барвинка, поглядев на темное небо.

– Знаешь, пусть будет «Зверям – жить», – предложила Кнопочка.

– Каким зверям? – не поняла Барвинка.

– Да таким! Всем! Общество вегетарианцев под названием «Зверям – жить», сокращенно ЗВЕЖ!

– ЗВЕЖ?

– Или ЗВЕРЖ…

– А как же рыбы? Они-то не звери, – зевнула Барвинка. – Почему-то, как только речь заходила о названии общества, она начинала зевать.

– Правильно. Я как-то не подумала, – сказала Кнопочка. – Рыбы не звери. Что же с рыбами делать? Есть их, что ли?

– Ты что, с ума сошла?

– Шутка!

– Я тебе пошучу!

Барвинка погрозила подруге кулаком.

– А черепахи – тоже не звери.

– И крокодилы.

– Это почему же крокодилы – не звери?

– А почему черепахи?

– А не знаю.

– Вот и я не знаю.

– Да крокодилов вообще кто ест-то? Они сами кого хочешь съедят.

– Крокодилы-то ладно, – вздохнула Барвинка. – Но вот птицы – они точно не звери, а их мы как раз больше всего и едим. Куриц, гусей… А как насчет ЖЖ?

– А что ЖЖ?

– Жизнь животным – ЖЖ, коротко и ясно.

– А знаешь, по-моему ничего.

– Ты так думаешь? – сама вдруг засомневалась Барвинка.

– Тут еще дело в привычке. Вначале каждому будет казаться, что ЖЖ – это что-то странное. Но когда он скажет пару раз: «ЖЖ, ЖЖ, ЖЖ», – то привыкнет, и всё будет о’кей.

– Что-то я не уверена.

– А ты сама попробуй. Поупражняйся.

Они вышли на ярко-освещенный проспект Пионов, по дороге упражняясь и повторяя: «ЖЖ, ЖЖ, ЖЖ, ЖЖ-ЖЖ-ЖЖ!»

– Что это вы жужжите? – остановила их малянка настолько странного вида, что Барвинка отшатнулась.

Чтобы дубленое пальто было таким драным и чтобы из дыр торчало столько ваты – такого Барвинка еще не видывала. Но пальто бы еще ладно. Малянка была вся какая-то кривобокая. Грудь наискосок, правый бок намного толще левого – уж не пришита ли у нее под пальто подушка? – мелькнуло в голове у Барвинки. Но зачем? Один рукав длиннее другого, на плече – дыра, из которой торчит голое тело. Шеи нет – какой-то шар на ножках. Впрочем, может, это только так кажется из-за высокого, свернутого валиком воротника, искусственный мех на котором облез, и из-под него торчит поролон, как из драного матраса. А сапоги – бог ты мой! – правый так просит манной каши, что, кажется, вот-вот умрет от голода, а левый – непарный и вместо молнии застегнут на булавку. На голове – грязный платок…