Роман Шабанов - Знакомьтесь: мой друг Молокосос

Мы лежали на полу втроем, как в картине «Охотники на привале». Эту картину я видел у дяди Коли в прихожей. Он шутил, что это фотография его хоккейной команды. Я еще удивился и спросил, что неужели команда может состоять из трех человек. На это он мне ответил, что в команде в основном то и играют трое – один оценивает ситуацию, стратегию так называемую и высматривает удобную траекторию для подступа к воротам, второй – ведет по этой уже заранее намеченной траектории, а третий – бьет наотмашь.

Папа стонал, мама массировала отцу больное место (спину), а я сидел рядом с грудой молочных продуктов. Меня ждал в комнате глиняный друг, и я обещал ему принести еду. Прошло не менее пятнадцати минут. Как бы он кровать не прожег. От него можно все ожидать.

– Придется в больницу везти, – с досадой в голосе проговорила мама.

– Какая больница? – удивленно воскликнул отец. Ты что, мамочка? Я в полном порядке.

Он попытался встать – в доказательство, что все в полном порядке и даже приподнялся на корточки, но тут выражение его лицо искривилось и стало похоже на мима из номера про большой топор. Только если там мим, получив по шее удар топором, еще долго ходил с ним на шее, то папа ходить не мог – он тут же лег на исходную позицию. Мама к тому времени набирала номер скорой. Папа лежал пластом, так как я знал, что в таких ситуациях лучше человека не трогать. Нужно дождаться врача и тогда тот сделает все возможное.

Вызвав скорую, мама села рядом с лежащим папой и нежно едва касаясь, стала гладить уязвимое место.

– Ты то что сидишь? – раздраженно сказала мама.

– А что? – откликнулся я. – Мне лучше встать?

– Да, тебе лучше встать и принести одеяло из своей комнаты, – шепотом, но резко произнесла мама, кусая нижнюю губу.

– Не забудь взять подушку и калейдоскоп, – успел сказать папа мне вдогонку, когда я уже шел к себе в комнату.

Когда я вошел, то увидел комнату в фиолетовых цветах. То есть вместо привычных мне обоев с кораблями и морскими снастями – штурвалами, мостиками, на стенах красовались фиолетовые цветы, Потолок был зеленого цвета, а кровать напоминала облако, которое плывет по фиолетовому небу в зеленых лучах солнца. Молокосос лежал на кровати и гладил свой круглый животик. Как только я вошел, он вскочил, и комната обрела свой прежний вид. И что главное, в ней был порядок – кровать аккуратно застелена, на столе царил порядок, а картинки с рыцарями висели на положенном месте над столом.

– Ну что? – взволнованно спросил меня Молокосос, клацая клювом.

– Это что сейчас было на потолке? – шепотом, но требовательно спросил я. – А на стене? Откуда такой цвет? – машинально ответил я и сдернул покрывало, от чего маленький друг подпрыгнул и зафырчал как разъяренный котенок.

– Но-но, – встал в позу пернатый. – Ты что делаешь? Я тут порядок навел, а ты его нарушаешь. Ты что так не любишь заправленную постель? Ну, если так, то пожалуйста. Ну, скучно, стало, пока ты за молоком ходил. Вот и порядок навел. А что? Не надо было?

Увидев, что в моих руках нет ничего похожего на молоко, Молокосос захныкал:

– И вообще кто-то молока обещал. Про сгущенку я уже и не говорю. Хотя бы простое молоко из магазина.

– Извини, мне сейчас не до этого, – произнес я, стягивая одеяло из-под стоящего на нем пернатого.

– Тебе то конечно, – продолжал капризничать Молокосос, показывая крыльями на открытый клюв. – Но мне то до этого.

– Сейчас я занят, – не сдержался я. – Подожди.

Наконец, я вытащил теплое одеяло, взял подушку и пытался найти калейдоскоп, но не нашел, взял ручной экспандер и пошел к отцу.

К этому моменту папа уже лежал на кровати в родительской комнате. Интересно, как это маме удалось его перенести. Я хотел было пожурить (словами жур-жур) маму за то, что она поднимает тяжелые вещи, точнее тяжелую ношу, а еще более точнее отца, который весит под восемьдесят – ведь могло появиться два пластомлежащих. Но мама была более удачливой и, поэтому спокойно сидела рядом с отцом и продолжала делать то же самое, чем занималась в прихожей.

Я стоял с этой постельной атрибутикой и не знал, куда все это деть.

– О, сына, – сквозь расслабленную дрему прошептал отец. – Пришел помочь. О, экспандер, а ну давай.

Я бросил одеяло с подушкой на пол и протянул отцу экспандер. Мама остановила меня рукой.

– Что ж ты гири не принес? Надо были гири.

– Он их не принес, потому что… – начал папа.

– Потому что их у меня нет, – честно ответил я.

– Не паясничай, – по-своему шепотом, но очень хлестко процедила мама.

– Ему не надо сейчас никаких нагрузок. Так и врач сказал… Неужто, забыл?

Слово «врач» подействовало на отца, он сразу присмирел, грустно посмотрел на меня, словно говоря – ты иди, сына, без меня пока, а я тут со всеми разделаюсь и к тебе присоединюсь.

– Да, но он же ручной, а не поясной, – вступал я в защиту отца.

– Все равно, не надо лишних напряжений, – говорила мама, не желая меня слушать.

– Ой, не надо лишних напряжений, сына, – с примесью иронии пропел отец. – Врач, врач, врач, у-у – со страхом в голосе прошептал отец и залез под одеяло.

Наверное, я должен был уйти. Вернуться в комнату, спрятать молокососа, накормить – нет, сперва накормить, а потом спрятать, в общем сделать так, чтобы родители ничего не заподозрили. Сейчас им лучше ничего не знать, у них своих хлопот хватает. Надо отца ремонтировать, потом собираться на другой конец глобуса. Да, надо будет со всеми попрощаться. Специально по всем этажам походить, в каждую квартиру, почти в каждую зайти и дать адрес, пусть пишут. Я никогда еще ни с кем не переписывался.

Отец лежал под одеялом, и только нос выступал из-под него – видимо ему не хватало воздуха. Обычно я так делаю под утро – когда самый сладкий сон и утренняя свежесть мешает сконцентрироваться на самой интересной кульминационной части сна. Мама сидела рядом и держала отца за руку. На таком уровне они общались – то он крепко сжимал ее фаланги пальцев, то она. Я же стоял как истукан, дополняя в эту идиллическую картину свое присутствие, ничего не делая, но чувствуя свою значимость. Поэтому я стоял около своих одеяла и подушки и наблюдал за своими родителями, которые разговаривали с помощью рук.

За этой мирной беседой я не заметил, как скрипнула дверь и в родительскую спальню вошел знакомый нам персонаж. Он держал в своих крыльях молоко из прихожей и пытался открыть клювом сгущенку. У него ничего не выходило.

– Как хорошо запрятали, – услышал я голос. – Не сковырнуть Мама тут же взлетела на кровать и оказалась с отцом под одеялом.

– Что ты? – возмутился отец. Мы же так не договаривались.

– Там это, – дрожащим голосом произнесла мама.

– Что? – равнодушно прокряхтел отец.