Альберт Иванов - Опасные странствия Хомы и Суслика (сборник)

А один испуганный Муравей, вдобавок к чужим словам, чистосердечно заметил:

– Дорогу нам не уступаешь, но зато на нас не наступаешь. Разве что изредка.

Только Коршун, птица высокого полёта, не стал бубнить подсказанное.

– Ты лучше всех, – коротко ответил он. – Мне сверху видно всё, ты так и знай!

Наверное, слышал где-то известную песню о лётчиках.

Вернулся Медведь к Хоме. Доволен.

– Все, как ты, говорят. А если и прибавляют, то будто мёдом по сердцу!

– По языку, – с улыбкой поправил Хома. – По языку – вкуснее.

– Угу, – облизнулся Медведь. – До чего же у нас хорошие все!

– Вот видишь, все кругом лучше, чем мы думаем.

Но снова мнительность взяла в Медведе верх.

– А ты сам-то не в шутку всё это сказал? – мрачно спросил он Хому.

– Я? – возмутился Хома. – Но ведь и они говорят!

– Они, может, за тобой повторяют, – прищурился Медведь.

– Да сам рассуди: неужели я, махонький и слабый, для них указ? Кто я для них?

– И то верно, – вновь повеселел Медведь. – Кто ты для них? Козявка.

И наконец успокоился. Опять стал благодушным. И спокойным.

Ласково теперь на всех смотрит. Доверчиво. Знает, что о нём думают.

Хома лук себе сделал. Как у индейцев. Наверно, у сельских ребят подсмотрел. Замечательный лук получился! Дуга из гибкой лозины. А тетива из рыболовной лески. У ручья обрывок нашёл. И приладил.

А вместо стрел он ежиные иглы взял. Выдернуть их у себя, на выбор, старина Ёж не дал. И без того выпадают. Подбирай.

Набрал Хома иголок, не поленился. Самых длинных! Сзади у них концы расщепил и пёрышки вставил. Для точного полёта.

Стрелял он метко и больно. Попробуй подступись! Особенно легко он большие мишени поражал. Лису, Волка. А в Коршуна влёт промазывал. И в его приятеля Кобчика – тоже. Зато вздрагивали они жутко, когда мимо них стрелы свистели. Они бы и не так вздрогнули, если бы в них угодило!

А сами-то никогда не прочь на мелких зверьков нацелиться. Сами на здоровенные стрелы похожи. Сложит крылья Коршун, острый клюв наставит – и вниз летит. А сзади хвост пёрышком торчит. Чем не стрела!

Завёл себе Хома лук, и сразу шум поднялся. Среди хищников. И на земле, и в небе. Какое право имеет несчастный хомяк отстреливаться? А он оттого и несчастный, что проходу не дают. Ни днём ни ночью.

Врагам, значит, нападать можно, а ему и защищаться нельзя? Ещё чего! Не дождётесь!

Суслик, конечно, испугался, впервые увидев Хому с луком. Как когда-то с перочинным ножиком. Давнее дело.

– Не растравляй врагов своим луком, – сказал он. – Они тебе припомнят!

– Они мне всегда припоминают, и без него! – рассердился лучник Хома.

А старина Ёж, известно, одобрил Хому. Стрелы-то чьи!

– Так держать! Свой лук, – уточнил он. – Пусть со страхом тебя обходят и облетают.

– Наконец-то и на них управа нашлась! – горячо подхватил Заяц-толстун. – Надоело убегать. Травки пощипать некогда.

И стал всё время около Хомы держаться. Стрелы за ним носил – в колчане самодельном. И больше не робел, не трусил.

Наоборот, увидит Лису, кричит:

– Вон она! Пальни в неё, рыжую!

Приходилось его удерживать. Мы, мол, только защищаемся. Да и Лиса, жаль, не близко. Зря стрелу потеряем.

Сразу теперь Лиса удирала, если ветер встречный. Со стороны Хомы. Так жахнет из лука, что подпрыгнешь! Лишь попутный ветер выбирала. Стрела против ветра не полетит.

Постепенно и Суслик осмелел. И к удальцам пристроился. Друг в обиду не даст!

Спокойная жизнь наступила. Всюду свободно гуляли. Кормились, купались. Чуть что, Хома уже наготове!.. Затем и новенькое придумали. Выстрелит Хома в любого врага из лука. А Суслик засвистит громко. И тогда кажется, что стрела летит ещё страшнее. С двойным свистом: своим и Суслика!

С Хомой шутки плохи. Нас квозь, конечно, не пробьёт, но…

Лиса надумала даже с крышкой от кастрюли выходить, словно со щитом. А Волк – с крышкой от мусорного бака. В деревне стянул. Коршун же летал с крышечкой от заварного чайника.

Но недолго это продолжалось.

Враги тоже не лыком шиты. Лиса и Волк начали камнями в Хому кидать. Дальним забросом! А Коршун, с недосягаемой высоты, камни бросал. Вернее, ронял прицельно. Бомбил!

Прямо война настоящая…

Дошло всё, наконец, до Медведя. Аж на дыбы встал! Дерево сухое пополам сломал, чтобы успокоиться. И на переговоры созвал противников.

Умный он, Медведь. И сам большой, и пожил много. Да и затворником побывал – в передвижном зверинце. Пока не сбежал.

– Вот что я скажу, – прогудел он, – лучше вам не стало, сами видите. Сначала стрелы, потом камни. А дальше?.. Навсегда запомни: не берись за оружие, другой возьмётся. Ясно?

– Я же оборонялся! – вскричал Хома.

– И мы! – заявили враги.

– Хватит! А не то и я дубину возьму, – пригрозил Медведь, – на вашу оборону!

И вновь вернулась прежняя жизнь. Без стрел и камней. И без возможной дубины.

Понятно, прав Медведь.

Но всё-таки… Как от врагов, злодеев, защищаться?!

Конечно, Ёж расстраивался, что он старый. Хотя и сам нередко подшучивал над этим. Пусть на словах, но старался держаться молодцом. А глаза – тусклые. Молодец – значит, молод. А он, увы, стар. Скучно ему и грустно…

Хома его постоянно подбадривал. И убеждал, что он, Ёж, всё такой же. Как в молодости.

– Я тебя тогда, понятно, не видел. Но, по-моему, ты ни капли не изменился, – горячо говорил Хома.

– Спасибо, – уныло отвечал старина Ёж. – Ты добрый.

– А вот скажи, что ты в юности делал? – спросил как-то Хома. С хитрецой.

– Гулял…

– И сейчас гуляешь. А ещё?

– Грибы собирал…

– И сейчас собираешь. И всё?

– Как – всё? – обиделся Ёж. – С друзьями веселился.

– То же самое. Ничего нового – старого!

– Правда? – невольно просиял Ёж.

– А то! – весело развёл лапами Хома.

Увидел затем Ёж своё отражение в ручье.

Пришёл к Хоме.

– Иголки у меня раньше были темнее. А теперь поседели.

– Действительно, – присмотрелся Хома. – В молодости были темнее.

– Да ты тогда… – сердито начал Ёж.

– И не видел тебя, и не мог видеть, – подхватил Хома. – Зато молодых ежей вижу. Иглы у них потемней – верно. А знаешь – почему?

– Почему?

– Молодые ежи – играют.