Альберт Иванов - Всемирные следопыты Хома и Суслик (сборник)

А напоследок, видать, всё доел, когда в овраг его завертело!

Наверное, со страху. А то и просто решил вволю налопаться. Перед неминуемой гибелью. Не помнит!..

– Она теперь себе из арбуза может погремушку сделать, если обе дыры заткнуть, – переваливаясь с ноги на ногу, сопел он. – Я там немножко семечек оставил. Гулко загремят!

Вернулись они домой. А Суслик в свою нору не пролезает. Да и куда там – внутри него арбуз здоровенный!

Пришлось отвести его к Зайцу. В его просторную, бывшую барсучью, нору.

Сам бы он туда не дошёл. Пропал бы, возможно. Случись тут снова Лиса, она могла бы теперь Сусликом с арбузом закусить. А не арбузом с Сусликом, как прежде.

Силён Суслик! А ещё спорил, что арбуз не ягода. Ягоды, мол, внутри едока помещаются. А сам уместил в себе весь арбуз. Как одну ягоду проглотил.

Не знаешь – не спорь!

Помните историю о скворце Скворушке? Он после внезапной бури всю родню потерял, а Хома и Суслик его вырастили. И потом он осенью в Африку улетел. В Северную.

Так вот, вернулся Скворушка на другой год. Весной. Не забыл приёмных родителей – Хому и Суслика. Хотя и отдельно от них поселился. В свободной норке на Ласточкином обрыве над ручьём.

Нет-нет да и залетал он теперь то к Хоме, то к Суслику. А то и к ним обоим, если они вместе были. И милым скрипучим голоском рассказывал про африканское путешествие. О невероятных зверях и птицах. Об удивительных деревьях и вкусных плодах.

Хома и Суслик готовы были его целыми днями слушать. Неделями. И даже годами, если б такое было возможно.

У взрослого Скворушки теперь была своя жизнь. Свой дом. Свои друзья. Всё реже и реже навещал он Хому и Суслика.

– Хорошо, хоть помнит, – успокаивал Суслик Хому. – У него и без нас всяких птичьих забот хватает.

Всё верно, всё правильно. Да только грустно почему-то.

Ну, это ладно. На то и родители, пусть и приёмные папы, чтобы по взрослым детям скучать. Лишь бы с ними никакой беды не случилось!

А тут узнали они, что в последнее время Скворушка вдруг повадился в деревню летать. Конечно, там прокормиться легче. Зерном в амбарах, крошками в столовой.

Разных воробьёв и ворон ещё можно понять. Они вечно возле людей пасутся. И даже зимой на юг не улетают.

А ведь Скворушка – вольная птица! Не какой-то бездельник и попрошайка. Ему лодырничать не пристало. Он обязан сам о себе заботиться. А не то совсем разучится корм добывать.

Да разве убедишь? Жизнь такая пошла. Несусветная! Даже гордые красавицы чайки в последнее время перестали рыбу ловить. Больше на свалках тучами колготятся. Объедки собирают.

А ведь это может плохо кончиться. Вон ручные коты, привыкшие жить на всём готовом, перестают и мышей ловить.

Кстати, о котах. Вернее, об одном деревенском Коте. Толстом, нахальном и наглом. Хитрющем!

Мышей этот Кот тоже никогда не ловил. Родился он в зажиточном доме. И жил припеваючи. Ел. Пел. И сыто мурлыкал.

Зачем ему мыши? Зато он ловил глупых, доверчивых птиц. Он считал их особенно вкусными. Вроде курятины. Хоть его и кормили домашней едой, но всяких курей ему к обеду, конечно, не подавали.

Вот и стал он в деревне опасным охотником на пернатую дичь. Любую!

Поэтому Хома и Суслик ещё и боялись, что лодырь Скворушка бесславно погибнет в зубах у другого лодыря. Кота.

Но никакие просьбы и уговоры – в деревню не летай! – на Скворушку не действовали. Не ваше, мол, дело. Сам знаю!

Молодой совсем. Непутёвый. Чем больше его убеждаешь, тем упрямей становится.

– Да вы и сами вроде бы вольные, – сказал он как-то. – А зёрна с поля таскаете? За горохом шастаете? Огороды теребите? И ваш дружок Заяц тоже хорош! У людей морковку тырит!

– Но зато мы все не попрошайки, – гордо возразил Хома. – По деревне не ходим с протянутой лапой!

– А набеги на поля и огороды – это другое дело, – запальчиво подхватил Суслик. – Благородное!

– А разве и вам никакие опасности не грозят? – не сдавался Скворушка.

– Лучше погибнуть от диких разбойников – Волка, Лисы или Коршуна, – чем от Кота домашнего, – убеждённо заявил Хома.

А Суслик снова поддакнул:

– Нас на полях даже подстрелить могут из ружья. Двуствольного. Тоже благородная, почти героическая смерть!

– А трепыхаться в зубах у деревенского Кота – просто унизительно, – угрюмо добавил Хома. – Стыдно. Брр! Весь он какой-то рыхлый, дряблый…

– И смурной, – ввернул Суслик.

– Да ну вас! – И Скворушка улетел. Возможно, опять в деревню.

– В тебя – лодырь, – вгорячах сказал Хома Суслику.

– Почему – в меня?

– А больше не в кого, – невозмутимо ответил Хома.

Он думал, что лучший друг спорить начнёт, возмущаться. Но тот внезапно ударил себя кулачком в грудь:

– Точно. Я один виноват. Не углядел я за ним.

Хоме сразу стыдно стало.

– И я виноват, – признался он. – Оба мы виноваты. – Всю вину на себя он не взял. Не Суслик.

Вышли они из Хоминой норы. И вдаль посмотрели. В сторону деревни.

Неожиданно какой-то Воробей рядом сел.

– А там, – зачирикал он, – Кот вновь на охоту вышел. Вот с такой булкой! – растопырил он крылья. – Ваш недотёпа к ней подбирается!

– Недотёпа? – вознегодовал Суслик.

– А то кто же? Он ещё неопытный, порядков наших не знает.

– За мной! – оглянулся на Суслика Хома. Он уже во всю прыть нёсся к деревне.

Первым, кого они увидали у околицы, был тот хитрый Кот. Он валялся, мертвее мёртвого, на зелёной травке. А между раскинутыми лапами у него лежал большой огрызок булки. Где-то стянул.

Вовремя поспели Хома и Суслик.

Около Кота, пока ещё на расстоянии, прохаживался внимательный Скворушка. Кругами ходил, присматривался.

– Не подходи, родимый! – вскричал Хома. – Кот притворяется!

– На приманку ловит! – проголосил Суслик.

– Откуда знаете? – беззаботно откликнулся их питомец. – А по-моему, он давно готов. Мухи над ним вьются.

– Мухи над булкой вьются. Да ты глянь, ухо у него вверх торчит! – завопил Хома.

– Наверно, уже окостенело, – отмахнулся крылом неслух.

– А почему ж оно подрагивает?

– От ветра, – небрежно отозвался скворец.

– Ветра нет! Не подходи!

Неслух опять отмахнулся. Другим крылом.

– Скажи ему, – беспомощно попросил Хома лучшего друга.

– Ты не знаешь Кота, как мы его знаем! – крикнул Суслик. – Ты с ним мало знаком!

– Вот и узнаю поближе, – храбрился Скворушка, скакнув поближе.

Кот не шелохнулся. Хома поднял на обочине осколок стекла.

– Резать его собираешься? – ужаснулся Суслик.