Вадим Радаев - Смотрим кино, понимаем жизнь: 19 социологических очерков

Видим ли мы хотя бы какие-то проблески? В фильме обозначается по крайней мере одно светлое пятно. Речь идет о деятельности волонтерской организации, прототипом которой стал всероссийский поисково-спасательный отряд «Лиза Алерт». При поисках пропавшего мальчика их работа выглядит очень круто и благородно: невольно кажется, что чужие люди заботятся о твоем горе больше, чем ты сам. И как профессионалы они действуют намного более эффективно. Это не удивительно – по счастью, родителям редко приходится искать пропавших детей. В этом месте начинаются непременные разговоры про нарождение гражданского общества, возникновение альтернативы немощному государству. И действительно, именно такие движения хотелось бы всячески поддержать. Но применительно к нашему разговору повода для эйфории не возникает. И реальной альтернативы здесь тоже, увы, нет. Ибо волонтерство не про Любовь или, по крайней мере, не про ту Любовь, о которой мы пытаемся говорить. Перед нами функциональное (без лишнего морализаторства) и деятельное (без пустой болтовни) Добро, вырастающее из осознания общечеловеческой ценности и обобщенного высокого чувства к человеку – некоему незнакомому мальчику.

Прекрасно, что есть такая профессиональная и добровольная деятельность. Но мы понимаем, что это лишь костыль в условиях низкой дееспособности государства и протез в мире Нелюбви. Это своего рода двойной субститут, замещающий отсутствие государства и высоких интимных чувств. Попытка связать веревочкой разорванные нервные окончания и заполнить звенящую пустоту. Обобщенное Добро волонтеров временно эту Пустоту заполняет живыми человеческими голосами – пространственно и душевно. Но, отработав свое (сделав все, что можно) и дойдя по обозначенной границы (до реки), волонтеры повернули обратно, чтобы заняться другими поисками. И мы даже не знаем в точности, достигли ли они искомого результата. А пустота тут же возвращается, она лишь отступила на время.

Мы действительно не знаем, чем закончилась история с пропавшим мальчиком. И этот прием умолчания, оставления незаполненного смыслового пространства очень характерен для Звягинцева. В его историях мы так и не узнаем очень существенные вещи: что произошло с мальчиком в «Нелюбви», что случилось с героиней Елены Лядовой в «Левиафане» или откуда вернулся отец в фильме «Возвращение». Нам предоставляется возможность додумать, включиться в повествование, дописать свой конец или свое начало. Поставить себя на место главных героев и почувствовать из этого повествования – несколько отстраненного, без лишних назиданий – очень важную вещь: суровое испытание может поджидать тебя за любым поворотом, неважно, заслужил ты его или нет.

Теперь из скорбного мира безысходной Нелюбви перейдем в другой, ортогональный мир Любви, который кажется еще большей загадкой. После же знакомства с миром Звягинцева еще труднее понять, что такое Любовь и откуда она берется. При обращении к машинному поиску Яндекс выдал на слово «любовь» 63 млн результатов (Красота и Добро дали по 50 млн), но кому от этого легче.

Рассуждая на подобные темы, легко попасть в ловушку. Стоит лишь начать философствовать про Великую тайну и высокие чувства – немедленно скатываешься в банальности. Анна Меликян, режиссер фильма «Про любовь», тоже получившего своего «Золотого орла», а вместе с ним «Нику» и Гран-при «Кинотавра», пытается этого избежать, подойти к деликатному предмету легко, играючи, даже хулигански, как бы несерьезно, иронично, избегая лишнего пафоса. И потому фильм на извечную и избитую тему выглядит свежо, мило, ненавязчиво, еще раз показывая, что к решению больших вопросов нельзя подходить в лоб.

В отличие от Звягинцева, сторонящегося в данном случае актерских звезд, Меликян набирает всевозможных модных актеров и предлагает им немного подурачиться. Она показывает Москву так же, как и Звягинцев, но понять, что это тот же самый город, решительно невозможно. Ее Город совсем не кажется пустым. И он не просто наполнен живыми людьми, это подлинный карнавал, где все участники, включая полицейских, оказываются костюмированными персонажами.

И что же такое Любовь? Для начала нас бросают на лекцию на модной «Стрелке», где от ведущей-психолога в изящном (как всегда) исполнении Ренаты Литвиновой идет поток откровенного наукообразного бреда про разновидность компульсивно-аддиктивного расстройства психики, похожего на героиновую зависимость. Что-то про гормон дофамин, вызывающий эйфорию и вырабатываемый в течение 30 дней, и про гормон привязанности окситоцин. Нам рассказывают, что наличие и отсутствие Любви можно определить с помощью магнитно-резонансной томографии головного мозга.

Я, конечно, не силен в нейронауках, но все эти попытки редукции и рассказы про мозги в разрезе (не хватает лишь мозгов с горошком) выглядят как веселая пародия на нейронауку и науку в целом. Иными словами, науку представляют как фокусы для развлечения аудитории. Но для фильма Меликян эти бредни выполняют свою инструментальную функцию – напускают нужного туману и исполняют роль технической перебивки между разными новеллами.

Более важно, чтó именно предлагает в ответ аудитория посетителей лекции, изображающая простую и симпатичную молодежь. Здесь ожидаемо возникает бурный поток классических романтических стереотипов. Любовь видится как «маленький фейерверк», «авария», «безумие», «ненормальное какое-то состояние», «когда не можешь жить без другого», «когда, не касаясь земли, летишь по городу и никого не видишь», «когда не хочется изменять», как «духовная зависимость от другого» и так далее без конца.

Но здесь нам повезло, ибо фильм Меликян не про это. Можно сказать, что он про «неклассические» виды Любви. Не про то, как Она бежит, а Он ее догоняет, или наоборот (прием, который по-прежнему используется в других хороших фильмах, например, в «Аритмии» или короткометражке «Про любовь»).

Давно стала общим местом фраза из «Анны Карениной»: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». И здесь хочется сказать, что Лев Николаевич Толстой, видимо, сильно ошибался, ибо дело, на наш взгляд, обстоит буквально обратным образом. Нелюбовь почти всегда одинакова, универсальна, всеобща, схематична. А Любовь уникальна, она приходит в самых разных обличьях, и потому часто ее так трудно узнать, тем более невозможно однозначно определить. И у Меликян в каждой из пяти новелл фильма Любовь появляется в каком-то новом неожиданном облике.