Вадим Радаев - Смотрим кино, понимаем жизнь: 19 социологических очерков

Соглашаясь, заметим, что констатация все же была. По сути, весь этот фильм целиком является высказыванием – молодого поколения о самом себе. Напомним, что режиссеру Александру Горчилину, актеру Гоголь-центра, на момент выхода фильма было не более 27 лет (тот самый критический возраст). Картина даже была названа «манифестом двадцатилетних». В ней проглядывает невольная попытка снять в 2010-е годы нового «Курьера», столь удачно обрисовавшего образ молодого героя 1980-х [98] Подробнее см. гл. 3 данной книги. .

Да, результат не оправдал многих ожиданий. По высказыванию кинокритика Антона Долина, «фильм ошарашивает своей пустотой». Но ведь можно взглянуть на дело с другой стороны: представитель молодого поколения, которому, по его же собственному мнению, нечего сказать, своим фильмом, собственно, ничего и не говорит о своем поколении, которому нечего сказать. С этой стороны ситуация выглядит более органичной.

Итак, фильм поднимает важную тему о метаниях нынешней молодежи. А правильно поставленный вопрос о молодежи (не просто как о возрастной группе, а об условиях взросления) тут же превращается в вопрос о характере социальных изменений. И меня лично тема поколенческого перелома 2000-х и 2010-х годов, который, на мой взгляд, решительно не сводится к вековечному конфликту отцов и детей, привлекает значительно больше, чем сам этот фильм. В течение ряда лет я занимался анализом межпоколенческой динамики, немало удалось понять и даже посчитать [99] Радаев В.В . Миллениалы: как меняется российское общество. 2-е изд. М.: Изд. дом ВШЭ, 2020 (2019); Радаев В.В . Миллениалы на фоне предшествующих поколений: эмпирический анализ // Социологические исследования. 2018. № 3. С. 15–33; Радаев В.В . Прощай, советский простой человек! // Общественные науки и современность. 2018. № 3. С. 51–65; Радаев В.В . Городские и сельские миллениалы: неоднородность нового поколения // Вопросы экономики. 2019. № 7. С. 5–28; Радаев В.В . Раскол поколения миллениалов: историческое и эмпирическое обоснование. (Первая часть) // Социологический журнал. 2020. Т. 26. № 3. С. 30–63. . Но многое по-прежнему остается за кадром и заслуживает серьезного обсуждения. Фильм предоставил еще один повод.

Сразу следует признать, что «Кислота» не дает ответов на поставленный сложный и больной вопрос о произошедшем на наших глазах поколенческом переломе или, точнее, дает плоские и упрощенные ответы. Но фильм пытается хотя бы этот вопрос поставить. И сама эта попытка заслуживает уважения. Вдобавок многие из тех, кто критиковал картину, признавали, что она производит впечатление, а следовательно, неизбежно попадает в разряд искусства.

По сценарию в фильме намешано всего понемножку: это своего рода «окрошка» из наркотиков, секса, рейва, разрушенных семей, православной веры. Все дается немного походя, по касательной. Но, думаю, это делается не из желания впихнуть в ограниченное время сразу все пришедшие в голову сюжеты. Скорее, это попытка показать неостановимое скольжение по разным поверхностям как важную примету сегодняшней «постмодернистской» жизни. И не случайно главные герои включены в какой-то безостановочный поиск, без особых целей и всяких попыток погружения, с постоянными переключениями – с темы на тему, с занятия на другое занятие, с одного человека на другого, с места на место. Они лихорадочно мечутся – с тусовки на похороны, с похорон в ночной клуб, из клуба в мастерскую, оттуда в больницу, из больницы в полицию, из полиции в храм. В этой траектории нет и не может быть никакой логики.

Если попытаться оценить событийную сторону происходящего на экране, то окажется, что молодые люди совершают череду необдуманных поступков, не имеющих на первый взгляд ни внешнего, ни внутреннего обоснования. Они с завидной настойчивостью (если не сказать навязчиво) демонстрируют бессмысленность собственного существования – делают обрезание, прыгают с балкона, признаются в убийстве (которого не совершали), дерутся, выпивают кислоту, думают, не налить ли кислоту другому. Иными словами, они занимаются натуральным саморазрушением. И все означенные метания в отчаянной попытке найти хоть что-то осмысленное, заякориться и спастись от саморазрушения приводят к обратному результату, только лишь его ускоряя.

Идея саморазрушения лучше всего выражена в символе кислоты. Кислота вообще оказывается здесь многозначным образом – это и наркотик, и музыкальный жанр Club Acid, и способ физического саморазрушения, и инструмент превращения советских артефактов в так называемое современное искусство на продажу. Последнее выглядит наиболее символичным: здесь обычная хлорная кислота используется в циничной (пошловатой) манере как способ сжигания прошлого без создания будущего. Еще один способ имитации деятельности по преобразованию мира.

В наиболее обобщенном виде кислота – это не характеристика общества, как порою принято рассуждать. Это субстанция, которая не дает тебе жить спокойно, разъедает и сжигает тебя изнутри. Как пел в свое время Борис Гребенщиков: «Я сам разжег этот огонь, который выжег меня изнутри. И я ушел от закона, но так и не дошел до Любви…». Конечно, его песня про другое и посвящена иному поколению – «поколению дворников и сторожей». Но и в нашем контексте звучит неплохо.

Некоторые яростно критиковали фильм за то, что он однобоко описывает жизнь молодежи. Но будем справедливы, фильм вообще не об этом, это не жизнеописание, а, скорее, именно высказывание или даже, более того, крик, обращенный к старшим поколениям: Вы вообще нас не знаете! Вы нас не понимаете! А когда захотите понять, поздно будет – со всеми своими никчемными заботами вы останетесь без нас! Это явное, подчеркнутое несколько раз предупреждение. И обращено оно, конечно, напрямую к родителям: в конце фильма размещено посвящение мамам и папам.

Тема, конечно, мягко говоря, не новая. Вспоминается, в частности, одна из самых пронзительных песен группы «Телевизор», в которой Михаил Борзыкин зловеще предрекал: «Дети уходят. И никаких революций, просто уходят, они не хотят вам мешать, спите спокойно, они никогда не вернутся…». Но жизнь все же не стоит на месте. Тема неумолимого ухода молодых (без ясной цели), действительно, была одной из стержневых в предшествующем поколении. Вспомним Виктора Цоя: «Закрой за мной дверь, я ухожу» или Илью Лагутенко: «Уходим, уходим, уходим. Наступят времена почище…». Теперь же вместо прежней темы ухода возникает другая тема – саморазрушения.

Откуда берется эта тяга к саморазрушению? Поскольку мы не просто хотим зафиксировать это явление, но хотим его понять, давайте поищем хоть какие-то объяснения. Справедливости ради, фильм подбрасывает нам пару таких объяснений, удачных или неудачных – рассудите сами.