Антон Долин - Оттенки русского. Очерки отечественного кино

Об этом Никита говорит отцу, Знаменский — Сене, Киберстранник — Вере, продюсер — Роме Легенде, но при немного другом раскладе те могли бы ответить аналогичными словами. Слова о насекомом и страшном человеке каждый обращает своему отражению: если кульминация любого из четырех сюжетов — разочарование, то в ком, как не в себе? Переживая шок в момент расставания с коконом, идя на рискованный контакт с окружающими, герой фильма переоценивает свое раздутое донельзя — и при этом невидимое — «я». Будто глухонемые внезапно обретают дар речи, и она прорывается этим самым монологом. Происходит, по Кафке, Превращение.

Трюк, обнаруженный еще голливудскими мастерами по спецэффектам: поднеси к насекомому увеличительное стекло — получится инопланетный монстр. Такими же видят себя герои «Шапито-шоу». Когда Киберстранник вместо фотографии присылает своей виртуальной подруге Вере изображение своей сущности, на экране компьютера возникает причудливое чудище: то ли грифон, то ли дракон. Для простоты сущность каждого персонажа нанесена на его футболку, как герб. На груди Никиты — застенчивый Микки-Маус, на груди Знаменского — кролик из Playboy , переделанный в поросенка, на груди Киберстранника — мечущиеся под молниями кони (так и сам он в страшную грозу бросается в волны, чуть не погибая в пароксизме безответной страсти). Лучше всех эту экстерьеризацию сущности формулирует главный теоретик фильма — продюсер Сережа: «Может быть, где-то есть кто-то, кто является мной больше, чем я сам!» Любой из нас — лишь эрзац подлинного себя, а сверхзадача — освобождение от тенет социума и амплуа во имя преображения.

Так, в финале новеллы «Дружба» Сеня и его товарищи обращаются в суровых ковбоев, а Знаменский и его глухонемая команда становятся благородными индейцами — и нет сомнения в том, что стена пламени за их спинами (шапито уже горит), как идеальный задник на воображаемой сцене, отражает состояния души. Наверное, поэтому большинство героев фильма носят те же имена, что исполнители их ролей. Сущности возобладали над актерами, и придумывать для них дополнительные никнеймы уже ни к чему.

«Любовь» — трагифарсовый романс о встрече «двух одиночеств», где любовь, не успевшая начаться, переходит во взаимные мучения. В горящем шапито Киберстранник и Вера молча смотрят друг другу в глаза: слов не найти — и слова не помогут. Однако в середине фильма неудачливая пара вдруг возникнет снова: расслабленные, впервые спокойные, они лежат рядом на одной кровати, вновь обретя дар речи. Их краткий диалог, перерастающий в песню, — парафраз из еще одного гениального мертвеца, Сержа Гэнзбура: «Ты меня любишь? Я тебя — тоже нет». И что они нашли друг в друге? Но в миг скромной эйфории, выраженной в неуклюжем вокально-танцевальном дуэте, это перестает иметь значение. Каждый наконец рассмотрел за заслонами фрустраций, комплексов и обид чужое «я». Большего счастья не требуется.

Вот парадокс: в «Шапито-шоу» так много говорится о копиях и эрзацах, но результат абсолютно самобытен. Скрещивая несовместимые языки, жанры, темы и человеческие типы, Лобан с Потаповой выводят общие законы — и добиваются единства. Или хотя бы призыва к оному. Недаром выдуманный авторами символ фильма — полыхающий шатер, напоминающий о пионерском значке, а слоган — латинские слова E Pluribus Unum : «Из множества — Одно». Речь тут не только о композиционном единстве сложносочиненного сценария, а о единстве отщепенцев, способных, хотя бы в самом конце картины, сойтись в общем, довольно стройном и раскованном, танце, преодолев внутренних и внешних демонов. Если «Пыль» была нашей трехгрошовой «Матрицей», то «Шапито-шоу» — русский самодеятельный «Аватар», фильм о том, как сущность берет верх над бренной оболочкой и побеждает всех врагов, включая вооруженных до зубов.

Вспоминается, что за считаные дни до триумфа Лобана на ММКФ главным призом на «Кинотавре» был награжден снятый давным-давно и только сейчас завершенный режиссером Олегом Флянгольцем фильм с говорящим названием «Безразличие». Награждая эту стилизованную ретро-фреску, жюри вынесло приговор всем попыткам современных отечественных режиссеров достучаться до реальности — а вместе с тем и до публики. «Шапито-шоу» неожиданно показало выход из тупика: не можешь изменить реальности — начни с того, чтобы изменить самого себя!

Эта гротескная, меткая и едкая комедия заряжена взрывным идеализмом — таким, который будет способен преобразить не только героя, но и зрителя: впервые за долгие годы тот сможет узнать на экране себя и сказать непривычные слова «Мне не все равно». Безразличие — страшный бес, но ныне он изгнан лучшими бесогонами страны. Рецепт, обращенный к любому из крохотных геростратов, оказался до обидного простым: погасить пионерские костры амбиций и дать опять же пионерскую клятву больше их не разжигать. А потом посмотреть вокруг себя — и увидеть, что ты не один.

Победа на «Кинотавре» картины Павла Руминова «Я буду рядом» поставила в тупик, кажется, всех комментаторов — на эту лошадь не ставил никто. Причем жюри было в высшей степени вменяемое: с Гран-при всех удивило, но и остальных фаворитов не обидело («Рассказы» Михаила Сегала и «Кококо» Авдотьи Смирновой получили по призу, а «Конвой» Алексея Мизгирева и «Жить» Василия Сигарева — по два). К главе судейской комиссии Владимиру Хотиненко еще могут быть какие-то претензии. Он не из молодых реформаторов, его последние опусы — взять хоть патриотический «1612», хоть душеспасительного «Попа» — вызывали законный скепсис у критики. Но в одной с ним лодке были Анна Меликян, Бакур Бакурадзе, Николай Хомерики — звезды авторского кинематографа нулевых, и вотум доверия Руминову выдали именно они.

А ведь, казалось бы, «Я буду рядом» — отнюдь не радикальное высказывание, но типичная мелодрама для домохозяек: сентиментальнейшая история матери-одиночки, которая узнаёт, что у нее опухоль мозга, и отправляется на поиски приемных родителей для своего шестилетнего сына. Именно поэтому победа фильма, в котором мало кому вздумается искать так называемые «смыслы», настолько интересна. Разумеется, при желании отыскать Хайдеггера можно даже в рекламе стирального порошка, но смотреть подобное кино и получать от него весь спектр возможных эмоций в состоянии и зритель неподготовленный — хоть пенсионер, хоть школьник. Недаром изначально «Я буду рядом» делался для телевидения, как мини-сериал, а потом, когда каналы его не взяли, был перемонтирован в полный метр. Ничего, теперь исправятся — возьмут.

Фигура Руминова в высшей степени показательна для современного российского кино. Карьера его началась десять лет назад, с неприлично-амбициозного сценария к триллеру «Одиночество крови». Потом были короткометражки, заставившие многих говорить о рождении многообещающего дарования, — «Deadline» (спецприз того же «Кинотавра») и «Человек, который молчал». Полнометражного дебюта ждали, а в ожидании вокруг Руминова складывался круг сторонников, видевших в нем едва ли не нового Кубрика; сам молодой режиссер по мере сил поддерживал этот миф. Интриговал выбранный для полного метра жанр — мистический хоррор, впечатлял нахальный заголовок «Мертвые дочери». К сожалению, кино, выпущенное после долгих отделочных работ, мало кого впечатлило: сборы крошечные, премий никаких, рецензии кислые. К следующему фильму Руминов резко сменил жанр — «Обстоятельства» были комедией. Только, увы, не слишком смешной или легкомысленной, как мечталось: опять фиаско. Потом был проект Naked Cinema и сделанный в его рамках трехкопеечный, имитирующий самодеятельно-подпольное кино фильм «Два часа» — весьма любопытный, но заведомо обреченный на крайне узкий круг зрителей (в прокат он так и не вышел). Собственно, когда очередная лента Руминова нарисовалась в конкурсе «Кинотавра», многим казалось, что попала она туда только для кворума. Тем неожиданней была победа.