Майкл Камински - Тайная история Звздных войн: Искусство создания современного эпоса

Наспех написанные сценарии Лукаса напоминали некий гибрид между черновиком и синопсисом — диалоги и характеры были едва намечены пунктиром, а сюжет двигался в максимально возможном темпе. Теперь надо было проработать историю, персонажей и диалоги. «Я не знаю, что из черновика Ли сохранилось в сценарии Джорджа, — говорил Лоуренс Кэздан журналу „Cinefantastique". — [Его] первый черновик был очень схематичным, что-то среднее между наброском и сценарием. Вся структура сюжета была готова — это был скелет фильма. Оставалось только нарастить плоть и мышцы». [397]

Теперь сюжет фильма наконец-то сложился воедино, но цейтнот становился всё жёстче: начало производства приближалось с каждым днём. В конце 1977 года Гэри Куртц составил список потенциальных режиссёров, и Лукас выбрал Ирвина Кершнера — своего старого знакомого из Университета Южной Калифорнии, преподававшего там в перерывах между съёмками. Кершнер категорически настаивал на творческой свободе, и Джордж заверил его: «Это будет твой фильм». [398]Почти весь 1978 год Ирвин усердно рисовал подробные раскадровки для каждой сцены. Перед Лукасом же стояла масса продюсерских задач, и он понял, что для дальнейшей работы над сюжетом придётся искать помощника. Как раз незадолго до этого Лоуренс Кэздан сдал первый черновик фильма «В поисках утраченного ковчега». Даже не прочитав сценарий, Джордж решил взять Кэздана в соавторы. «Я отчаялся, — признавался Лукас. — У меня больше никого не было». [399]

Джорджу невероятно повезло: Кэздан обожал жанровое кино и фильмы Куросавы, но столь же легко ему давались искромётные диалоги в духе Говарда Хоукса и других мэтров экрана. Он украшал сценарии грубоватым юмором и игривыми романтическими сценами, но ещё лучше умел передавать трогательные близкие отношения и наделять персонажей удивительно человечными эмоциями. Ровно такой сценарист и был нужен фильму.

Лоуренс вспоминал эти события в интервью с журналом «Star Wars Insider», приуроченном к двадцатилетию премьеры:

Закончив «Ковчег», я отнёс сценарий Джорджу. Я тогда очень официозно держался. Он сказал: «Слушай, Ли Брэкетт умерла — перепиши мне сценарий к „Империи"». Я говорю: «А вы не хотите сперва прочитать „Ковчег“»? А он мне: «Вот сегодня и почитаю. Если не понравится — отзову предложение».

Но не тут-то было — ему очень понравилось, и я тут же приступил к работе над «Империей». Положение у них было аховое: препродакшен уже начался, а сценария не было... Они уже лепили монстров и прочий реквизит... С «Ковчегом»... я шесть месяцев был в свободном плавании: Джордж и Стивен выдали мне только синопсис, а всё остальное надо было писать самому.

Но весь сюжет «Империи» уже был у Джорджа в голове. Задача была только в том, чтобы доделать сценарий и согласовать его с Кершем. Поэтому у нас начались очень напряжённые и увлекательные совещания с Лукасом и Кершнером. Потом я уходил и работал, а через две недели мы уже снова собрались и рассматривали новый черновик. Я очень быстро его написал. [400]

Дейл Поллок описывал второй цикл рабочих встреч — спустя почти год после совещаний с Ли Брэкетт:

На дворе стоял ноябрь 1978 года, а через пять месяцев должны были начаться съёмки. Лукас собрал в своём кабинете в «Беседке» Кершнера, Кэздана и Куртца, включил диктофон и приступил к работе. За следующие две недели каждую страницу его сценария разобрали по косточкам. Джордж объяснял Кэздану, зачем нужна каждая сцена, чего он хотел добиться в плане драматургии и как это можно улучшить.

В «Империи» было три акта — на каждый Лукас отвёл примерно по тридцать пять минут. Сценарий он хотел уместить в 105 страниц: Кэздану было сказано сделать его «коротким и плотным». Все сошлись на том, что в «Империи» надо разрешить философские вопросы, поднятые в «Звёздных войнах», но Джордж хотел разделаться с ними побыстрее. Для «Империи» была важна динамика, а не глубина. Лукас раз за разом подчёркивал два своих правила: скорость и доходчивость. «Фокус в том, чтобы знать, что именно можно оставить на откуп воображению, — говорил он. — Если зрители начнут путаться, быть беде. Порой надо совсем в лоб объяснять, что происходит, а не то все будут теряться в догадках». [401]

Тем не менее, после правок Кершнера, Кэздана и Куртца фильм замедлился и стал более интроспективным, а у персонажей начали открываться новые грани. «Прежде всего Лоуренс упрекал Дукаса в том, что тот смазывает эмоциональное содержание каждой сцены, торопясь перейти к следующей», — писал Поллок. У Гэри Куртца были похожие опасения. [402]Реакция Джорджа красноречиво демонстрирует его писательское кредо: «Ну, если у нас будет достаточно экшена, никто не заметит». [403]

«Он боится слишком замедлиться», — замечал Куртц. [404]Помимо этого, Поллок рассказывал, что сценарий Лукаса страдал от невыразительных диалогов и недоработанных характеров, [405] {38} а Кэздан в «Мифотворце» вспоминал: «Читая сценарий, я порой думал: „Не может быть, чтобы эту сцену написал Джордж. Она чудовищна“». [406]На рабочих встречах Лоуренс сделал пометки, затем вернулся в Лос-Анджелес и, по словам Поллока, «привёз первые двадцать пять страниц „Империи“, которые Лукас и Кершнер тут же разнесли по кирпичику». [407]

Мало-помалу сценарий обретал форму: у персонажей развивались характеры, добавлялись мелкие нюансы, интрига становилась всё напряжённее, чётче проявлялись темы и идеи, темп замедлялся, а сюжет становился стройнее. Кершнер закопался в мифологию и горячо поддержал помрачневшую атмосферу «Империи». Для него фильм был страшной сказкой, которая могла достучаться до подсознательных детских фантазий, подобно мрачным историям братьев Гримм. «Я хотел показать им воплощение их тревог, страхов и кошмаров, а потом предложить способ с ними разобраться», — говорил Ирвин Дейлу Поллоку. [408] Стиль и тон повествования ещё в черновиках Джорджа дал трещину — теперь же на осколках родился новый фильм, задавший облик для саги о звёздных войнах.

Кэздан объяснял газете «Baltimore Sun», как они с Лукасом дополняли друг друга:

Отношения между людьми волнуют [Джорджа] только в самых общих чертах; его не интересуют шутки, которые можно построить на причудах персонажей. Если юмора нет в упрощённом описании сцены, над которой он работает, Джордж не захочет его добавлять. Интересует его продвижение сюжета. Ему не нужна какая-нибудь трёхминутная сцена про персонажей. Так что в этом плане он моя противоположность.

Мне не важен сюжет; я люблю сцены, в которых персонажи удивляют — когда вы узнаёте про них что-то новое, или меняются их отношения. Динамичное повествование мне тоже нравится, поэтому подстроиться под Джорджа было легко. Я просто хотел всё немного закрутить. Это не значит, что ему неинтересны глобальные вопросы. Он всегда строит в фильме какую-то масштабную схему, а люди там нужны, чтобы олицетворять различные философские [понятия] . [409]